Ату Саакашвили!
Обо всем по порядку. Последние события …
Теперь можно сказать, что у нас не хватает организованность и воли, чтобы противостоять власти. Наша главная беда в том, что мы совершенно не верим в «силу бессильных», мы уверены от нас ничего не зависит и мы не в состоянии ничего сделать, что всё решается без нас и далеко от нас (старший брат был далеко в Москве, теперь находится ещё дальше, в Вашингтоне), мы можем только вспыхивать, возбуждаться, наполняться негодованием, чтобы столь же быстро гаснуть, впадать в апатию и равнодушие (время от времени подобное и происходит с Карабахским конфликтом).
1
Так уж случилось, что практически в один и тот же день пришлось участвовать в «круглом столе» и конференции. Как часто бывает (только ли у меня?), многое додумывалось уже позже, когда страсти поутихли. Поэтому пишу вдогонку.
«Круглый стол» на тему «Новые медиа в Азербайджане: Реальность и Перспективы» проводил Фонд Партнёрства Евразия (ФПЕ) в Азербайджане. Насколько могу судить, ФПЕ пришёл на смену фонду «Евразия», который долгие годы работал в Азербайджане. Скажем честно, репутация у прошлого Фонда была сомнительной. Конечно, молва есть молва, в наших условиях всеобщего недовольства и взаимных обвинений, в ней много домыслов. Но любой фонд живёт в реальных условиях, он вынужден считаться с мнением окружающих, обязан противопоставлять слухам свою открытость и прозрачность, постоянно взаимодействовать со СМИ, быть готовым к любым журналистским расследованиям, и т.д., и т.п. В конце концов, репутация важная составляющая работы любого фонда, от неё зависит, какое экспертное сообщество сложится вокруг фонда, и насколько ответственно оно будет работать. В последние годы гражданский сектор Азербайджана стал оживать, но наша власть по-прежнему не видит в нём социального партнёра, и не позволяет ему обрести необходимую институциональную и правовую базу. Поэтому гражданский сектор или вынужден, с большим или меньшим успехом, работать в дозволенной властью небольшой социальной нише, или окончательно скатываться в маргинальное социальное пространство, в котором скапливаются недовольства и обиды На мой взгляд, в посильной форме, в зависимости от того, какими ресурсами (финансовыми в том числе) они обладают, Фонды и должны помогать гражданскому сектору Азербайджана стать подлинной самоорганизацией граждан, с которой власть обязана будет считаться. Трудность подобной работы заключается как раз в том, как найти меру между лояльностью и оппозиционностью, между отсутствием радикализма и намерением не избегать острых социальных проблем.
Как заявлено ФПЕ начал проведение серии «круглых столов» на тему «Новые медиа в Азербайджане: действительность и перспективы». Из-за отсутствия времени мне удалось участвовать только на одной сессии, поэтому судить о «круглых столах», в целом, не возьмусь. Могу только сказать, что тема выбрана более чем актуальная, как показали события прошлого года во многих развивающихся странах, именно «новые медиа» становятся в наши дни катализатором социального протеста. И если правильно будет выбрана стратегия «круглых столов», если будут привлечены наиболее компетентные и наиболее авторитетные люди нашей страны, если будет проведена глубокая аналитическая работа со сказанным на «круглых столах» (она частично уже началась с вопросов, которые заданы участникам «круглых столов», но это только введение в будущую аналитику), ФПЕ может стать заметным подспорьем гражданскому обществу в Азербайджане.
Сессия, на которой пришлось присутствовать, прошла достаточно активно и даже бурно. Всем хотелось высказаться, хотя, как часто у нас бывает, трудно управлять подобным многоголосием, в котором мгновенный эмоциональный отклик порой заслоняет суть вопроса.
Признаюсь честно, в этом собрании молодых, уверенно чувствующих себя в мире современных коммуникаций, чувствовал себя, если позволить себе лексику молодых, типичным «лохом». Но постепенно возникла тема, которая выходила за рамки собственно новых информационных технологий и новых медиа, на неё следовало обратить внимание участников, понимал, что в этой теме, которая выходит за границы «новых меди» более компетентен, но пока раздумывал, время, отведённое для сессии, оказалось исчерпанным. Кто-то может сказать, после драки кулаками не машут, но думаю в данных вопросах, полезно было бы продолжать дискуссию и в виртуальном пространстве, когда как раз не требуется мгновенная реакция.
В ходе дискуссии возникло противопоставление мощного информационного агентства и социальных сетей. Являются ли они альтернативными, существуют ли по разные стороны баррикад, или просто у них своё право на существование, разные форматы, и своя аудитория? Вопрос этот не такой простой, как может показаться с первого взгляда. Он не простой и в глобальном плане, не простой и в условиях нашей страны.
Если говорить о мире, трудно сказать, как будут трансформироваться крупные информационные агентства, действительно ли социальные сети вынудят их отказаться от ряда своих функций, как будет соотноситься серьёзная аналитика, предпочитающая только «брендовые» имена (концептуальная, отчасти чопорная, в своём пренебрежении к «малым» событиям), с аналитикой в блогосфере, более свободной, более чуткой к «малым» событиям, более раскованной (порой более разнузданной), в которой постоянно появляются новые имена. Особого разговора заслуживает изменение статуса «события», которое не ограничивается оперативной информацией, и частично продолжает конструироваться в массмедийной культуре (это сложный вопрос, на котором не буду останавливаться). В данном случае многое будет зависеть не только от «новых медиа», но и от того, как будет эволюционировать демократия, давно ставшая более сложным социальным явлением, чем просто «власть большинства».
Если говорить об азербайджанской специфике («здесь и сейчас»), то у нас многое зависит не от «новых медиа», а от политической и, соответственно, общественной ситуации в стране. У нас совпали (срослись) интересы государства (власти), бизнеса и СМИ. Точнее говорить не обо всех СМИ, поскольку они разделились на те, которые вольно или невольно поддерживают это сращение, и те, которые оказались вне этого сращения. Не стал бы называть их проправительственными и оппозиционными (это только вершина айсберга), как и не стал бы апеллировать к «объективности» (распространённое у нас, по существу идеологическое, клише). Поэтому, на мой взгляд, в наших условиях следует ратовать не за «объективность» (иллюзорную), а говорить об опасности сращения, при котором наиболее консолидированная группа власти (+бизнес, +свои СМИ) получает реальную возможность манипулировать общественным сознанием. Можно сколько угодно кичиться тем, что то или иное информационное агентство обладает большими ресурсами, что его высокий имидж позволяет взять эксклюзивное интервью у самого Стивена Коэна (любопытно было бы обсудить с американским политологом и советологом, его известное выражение «номенклатурный национализм», а не бравировать, порой мало значащей, эксклюзивностью), внутренняя суть этого агентства останется выхолощенной до тех пор, пока «сращение» управляет информацией. В этих условиях, когда власть, бизнес и свои СМИ выражают не различные силы общественных интересов, - что как раз происходит в тех цивилизованных странах, в которых они могут конфликтовать или не конфликтовать, но их интересы принципиально совпасть не могут, - и возникает у нас проблема разрыва между некоторыми информационными агентствами и социальными сетями. Последние не стали реальной общественной силой (пока?!), и чисто количественно, и по степени консолидации, и по чуткости и восприимчивости к социальной информации, хотя, несомненно, любой здравомыслящий человек должен радоваться тому, что происходит в этой сфере и по демократичности, и по отношению к «малым» событиям, и по лексике (даже с перехлёстами), и по многому другому. И нас не должно пугать, что в этой сфере (это даже не «сфера», это новый виртуальный мир, не менее значимый, чем реальный) много трёпа, бездумного «междусобойчика», частных «фоток», и пр., пр. Важен сам процесс, когда из группы людей, расколотых по региональному, религиозному, языковому, и пр. признакам (расколотость не в том, что это разные группы, а в том, что они не способны сотрудничать в качестве сегментов гражданского общества), выделяются группы по интересам. Возможно, социальные сети и помогут преодолеть эту расколотость. Сегодня, например, возникли группы любителей кино или любителей классической музыки (признаюсь, меня приятно удивило появление этих групп, поскольку казалось масс и поп культуры, окончательно вытеснили у нас весь остальной «арт». И ещё обрадовало, что мотором группы любителей классической музыки оказалась Фарида Мамедова, как оказалось не только прекрасная певица, но и человек с огромным просветительским потенциалом, который не был востребован в нашем обществе). Завтра, не исключено, возникнут группы по защите того или иного памятника архитектуры или просто того или иного сквера, группы, борющиеся против просроченных продуктов и фальшивых лекарства, группы, готовые отслеживать реформу в образовании, группы, занимающиеся судьбами ми инвалидов, можно продолжать и продолжать этот список до бесконечности. Они и составят новую «архитектуру» гражданского общества.
Как будут дальше развиваться взаимоотношения сильных информационных агентств и социальных сетей, не знаю, не являюсь не провидцем, не оракулом, даже не футурологом. Думаю только, что рано или поздно, по мере усиления и углубления конфликта между их «аудиториями», между ними возникнет открытый конфликт (в скрытом виде он существует уже сегодня). Возможность какой-либо конвергенции между ними не исключаю, хотя считаю её мало вероятной. Консолидированная часть общества (власть, прежде всего) будет искать (уже ищет) технологические ответы на вызовы времени, хотя, думаю, никакой власти не удастся остановить развитие социальных сетей Новые информационные технологии, уже изменили, и, в ещё большей степени, изменят облик мира в ближайшем будущем. В большей мере это коснётся стран с консервативным укладом, где изменения будут выявлять всё новые и новые демаркации, разрушение которых, несомненно, будет очень болезненным.
О конференции, в которой пришлось участвовать, в следующий раз.
P. S. Любопытно, как в массмедийном пространстве обсуждалась и продолжает обсуждаться история, связанная с вмешательством в личную жизнь известной журналистки. Информация пришла как горячая новость, и поскольку, в подобных случаях, всегда не хватает информации, новость должна была пройти «испытание» слухами, опровержениями, когда недостаток информации заполняется интерпретациями. Часть социальных сетей активно включилась в поддержку прав журналистки, власть через свои каналы информации ограничилась опровержением, соглашаясь, что вмешательство в частную жизнь недопустимо. Серьёзного обсуждения так и не получилось, что говорит о том, что в обществе пока недостаточно сил, чтобы противостоять провокациям консолидированной группы власти.
2
В название конференции был вынесен вопрос «Почему демократия наиболее надежный способ решения конфликтов?». Вопрос уже содержал ответ, демократия уже априори признавалась способной успешно решать конфликты, требовалось только выяснить «почему?». Но так ли это, или, по крайней мере, настолько ли это очевидно, что не стоит этот вопрос специально обсуждать?
Есть ещё одна сторона этого вопроса, которая имеет непосредственное отношение к нам, современным азербайджанцам. Хотим мы этого или не хотим, но под «конфликтом» мы, прежде всего, подразумеваем «карабахский конфликт». Поэтому вопрос, вынесенный в название конференции, обретает для нас не отвлечённый, не теоретический, а вполне конкретный смысл: «можно ли сказать, что демократия наиболее надёжный способ решения карабахского конфликта?». И только при утвердительном ответе, приходится отвечать на вопрос «почему?» и далее, «что понимается под решением конфликта?».
На мой взгляд (такой точки зрения придерживались многие участники конференции) было бы ошибочным напрямую связывать демократию и разрешение конфликтов. Есть достаточно примеров, когда демократия не становится определяющим фактором в решении конфликтов, в частности, связанных с сепаратизмом. Можно привести и обратные примеры, когда те или иные конфликты удаётся разрешить без построения демократического общества.
И всё-таки рискну предположить, что и в нашем случае, и во многих других случаях, успешное разрешение конфликтов, проходит именно через демократию. Здесь нет простой арифметической пропорции, «а» не обязательно предполагает «в», каждый шаг демократического развития вынуждает решать множество новых и новых проблем, но при всём при том, вектор разрешения конфликта во многом связан с вектором демократического развития. Коснусь только некоторых аспектов этой сложной темы.
Во-первых, только вектор демократического развития может позволить избавиться от некоторых мифов, которые укоренены в нашем сознании и успешно эксплуатируются нашей властью. Что я имею в виду?
В обыденном сознании распространено представление о том, что главной причиной нашего поражения, является отсутствие единства. Миф на то и миф, что он представляется настолько ясным и убедительным, что нет необходимости его додумывать или анализировать. Как осуществить подобное «единство», которое только и может привести к «победе»? Естественно, с помощью милитаризации всей страны, под лозунгом «всё для победы, всё во имя победы». И, соответственно, мобилизации всего населения, скажем, от 18 до 60, а ещё лучше от 16 до 70. Столь же ясной и убедительной должна быть идеология подобного единства: «Родина», «патриотизм», «враг». А тех, кто не вписывается в это триединство, следует заклеймить как «предателей» или «внутренних врагов» (об этом, правда, вслух не принято говорить). Любому здравомыслящему человеку понятно, что подобную модель в реалиях современного мира осуществить невозможно. Но мы продолжаем подобные заклинания, которые обретают у нас характер невроза. Не исключаю, что даже наши радикалы, которые шумно протестуют по поводу и без повода, отдают себе отчёт в утопичности подобной милитаристской модели.
Меня всегда удивляло, насколько живучим оказался советский опыт, даже для поколения, которое родилось после распада СССР. Может быть, всё дело в том, что в Советском Союзе был осуществлен гигантский (чудовищный) эксперимент по созданию социально однородного общества. Конечно, подавить до конца «человеческое в человеке» невозможно, но у советского человека надолго отбили охоту объединяться в группы по интересам или по культурным и социальным ценностям (т.н. референтные группы). Советский человек должен был стать «винтиком» в общем механизме (вот где корни пресловутого единства, просто «советское» механически заменили «этническим»), должен был постоянно жертвовать собственными интересами во имя общих целей. Во имя тех же общих целей необходимо было обожествлять руководителя страны, и признать правомерность репрессий тех, кого называли «врагами народа» (позже, когда эти факты были обнародованы, советские люди не могли поверить, что их количество исчислялось миллионами). Войну следовало назвать «Отечественной», но по существу Родина и народ идентифицировались с вождем, с генералиссимусом, во имя которого должны были отдавать свои жизни советские люди (позже, те же советские люди не могли поверить в бесчеловечность отношения к собственному народу в период «Отечественной войны», и в цифры, которыми исчислялась «победа»)
Теперь мы знаем, как много было тогда «мифоохмурения» (остроумное выражение Льва Аннинского), но, тем не менее, продолжаем наступать на те же грабли. Нам по-прежнему кажется, что если у нас будет «единство» (одноклеточных?!), если на время мы забудем о внутренних проблемах (наверно, имеется в виду, забыть о Конституции, демократических свободах, и прочих сантиментах), объединимся (подчинимся) вокруг Верховного Главнокомандующего, победа придёт незамедлительно.
Может возникнуть вопрос, а какое отношение ко всем этим «мифоохмурениям» имеет демократия? Как же соотносятся демократия и разрешение конфликтов? Наконец, почему демократия наиболее надёжный способ решения конфликтов? Отвечая на эти вопросы, мы перейдём ко второму аспекту нашей сложной темы.
Итак, во-вторых, мы должны констатировать, что слабость нашего общества во-многом проявляется в том, что оно до сих пор не смогло преодолеть социальную однородность, унаследованную от советского прошлого. Мы постепенно стали прозревать, мы больше не обожествляем власть (хотя сама власть продолжает ту же идеологию «вождизма»), мы возмущаемся не только на кухне, как в советские времена, но открыто, смело, говорим и, даже, пишем, о нашем несогласии, но наше общество по-прежнему остаётся безликим, поскольку не верит в собственные возможности и преувеличивает силу власти. Предпочитает ворчать, а не действовать.
Позволю себе несколько пространную цитату из книжки Вацлава Гавела «Сила бессильных» (напомню, книга переведена на азербайджанский язык и издана тиражом в 500 экземпляров):
«Между интенциями (стремление, намерение –Р.Б.) посттоталитарной системы (к которой следует отнести и нашу страну - Р.Б.) и интенциями жизни, зияет пропасть: в то время, как жизнь органично тяготеет к плюрализму и многокрасочности, к независимости самоопределения и самоорганизации (курсив мой – Р.Б.), короче говоря, к реализации своей свободы, посттоталитарная система, наоборот, требует монолитности, единообразия дисциплины, в то время, как жизнь стремится создавать всё новые и новые невероятные «структуры», посттоталитарная система навязывает ей «самые невероятные состояния…Человеку эта система служит лишь в той степени, в которой это необходимо для того, чтобы человек служил ей. Она прикасается к нему, предварительно надев идеологические перчатки. А посему, жизнь в система насквозь проросла лицемерием и ложью, власть бюрократии называется властью народа; повсеместное унижение человека выдаётся за его окончательное освобождение; изоляция от информации называется её доступностью; правительственное манипулирование органами общественного контроля власти и правительственный произвол – соблюдением законности; подавление культуры – её развитием; отсутствие свободы слова – за высшую форму свободы; избирательный фарс – за высшую форму демократии; …. Власть находится в плену у собственной лжи, поэтому и прибегает к фальши. Фальсифицирует прошлое. Фальсифицирует настоящее и фальсифицирует будущее. Подтасовывает статистические данные. Делает вид, будто бы у неё нет всесильного и способного на всё полицейского аппарата. Притворяется, что уважает права человека. Притворяется, что ни в чём не притворяется».
Теперь можно сказать, что у нас не хватает организованность и воли, чтобы противостоять власти. Наша главная беда в том, что мы совершенно не верим в «силу бессильных», мы уверены от нас ничего не зависит и мы не в состоянии ничего сделать, что всё решается без нас и далеко от нас (старший брат был далеко в Москве, теперь находится ещё дальше, в Вашингтоне), мы можем только вспыхивать, возбуждаться, наполняться негодованием, чтобы столь же быстро гаснуть, впадать в апатию и равнодушие (время от времени подобное и происходит с Карабахским конфликтом).
Мы, с одной стороны, должны научиться объединяться в т.н. референтные группы, иначе говоря, научиться к независимости самоопределения и самоорганизации, т.е. к реализации собственной свободы. Конечно, у нас есть множество НПО и я не стал бы недооценивать их значение в нашем гражданском обществе, но, признаемся, они, в значительной степени, зависимы от грантов и, нередко, существуют только номинально. Добавлю, и социальные сети, о которых писал в предыдущей статьей. Хотя они и не стали пока реальной общественной силой, её количественный рост с одной стороны, независимость самоопределения и самоорганизации с другой, позволяют надеяться, что это вопрос времени.
С другой стороны, мы должны освободиться от пропагандистского зомбирования (как исходящего от власти, бряцающей суммами военного бюджета, так и исходящего от радикальных националистов) и научиться вдумчиво, обязательно с доверием к мнению элиты, обсуждать Карабахскую проблему. Только тогда, когда мы выясним, что мы в действительности хотим, насколько способны отстаивать собственные позиции, что можем предложить противнику (дефиниция «враг» только возбуждает и тем самым обманывает), насколько хватит терпения и последовательности в разъяснении разумности нашей позиции (разумность должна заключаться не в предъявления ультиматума, а в понимании того, что существуют взаимные и региональные интересы, поскольку мир давно не состоит из изолированных стран), мы будем способны принять ответственное решение по Карабаху.
Так вот, резюмируя всё вышесказанное, зададим вопрос, если мы преодолеем «синдром бессильности», если научимся объединяться в т.н. референтные группы, если научимся публично обсуждать наиболее важные стратегические задачи, мы станем сильнее или слабее? И если согласится, что станем сильнее, разве это непосредственно не зависит от нашей способности построить демократическое общество?
Оставляю читателям самим ответить на вопрос «почему демократия наиболее надёжный способ разрешения конфликтов?». В том числе, конфликтов сепаратистских.
P.S. В заключении, об одном случае, который произошёл с моим другом на Бакинском метрополитене. Он входил на станцию с банной сумкой, на входе полицейский остановил его, обнаружил сигнал своего «искателя металла» (как он называется?) и предложил проверить содержимое сумки. Друг согласился, только с условием, что полицейский пригласит двух понятых и только тогда проверит содержимое сумки. При этом, добавил, что если в сумке не окажется ничего металлического, он оставляет за собой право, пожаловаться в вышестоящие органы.
Полицейский явно растерялся, стушевался, и со словами «xatalı adama oxşayırsan» (ты похож на опасного человека) не проверив содержимое сумки, пропустил его на станцию.
Невольно напрашивается вывод, что наши полицейские не связываются с «опасными» людьми, они их сами остерегаются. Но тогда для чего они сидят там годами? Только для нашего устрашения? Давайте же подсчитаем, во сколько обходится подобное «устрашение». У нас 23 станций метрополитена. Практически у всех станций, два входа и выхода, на каждом входе и выходе сидят по 2-3 человека, их зарплата не менее 500 манат. Итого, порядка 25-30 тысяч манат мы ежемесячно выбрасываем на ветер.
Впрочем, что такое эти 25-30 тысяч, мы выбрасываем на ветер миллионы и миллионы.
Наверно для «мифоохмурения», то ли своих, то ли чужих
Рахман Бадалов
АзадлыгРадиосу
