Чувствуешь запах? Это напалм, сынок. Больше ничто в мире не пахнет так.

Я люблю запах напалма поутру. Однажды мы бомбили одну высоту двенадцать часов подряд. И когда всё закончилось, я поднялся на неё. Там уже никого не было, даже ни одного вонючего трупа. Только запах напалма! Весь холм был им пропитан. Это был запах… победы!

Когда-нибудь эта война закончится.

«Апокалипсис сегодня» 

Гул моторов, скрежет поднимаемых створок, беспрерывный свист потоков ветра, прерывистый голос штурмана из динамиков, эхом отдающий по всей площадке воздушно-десантного корабля, вырубал, наполнял тела десантников привычными сигналами грядущей возможности сгореть без остатка в пламени войны в буквальном смысле слова.

Корабль сильно качало, так как он находился в зоне турбулентности, новички среди боевого состава испытывали весьма неприятные ощущения, но для их опытного командира это был всего лишь один из инстинктивных информационных сигналов,  не более того. Это был крепкий ветеран зрелого возраста, прошедший не одну войну, одинаково размеренно и флегматично прогуливающийся как по веранде своего дома в мирное время, так и по палубе боевого корабля под обстрелом.

Он спокойно смотрел в открытый люк выброса и ощущал хорошо знакомое ему дыхание смерти. Внизу был ад, переливающийся всеми оттенками пламени от небесно-синего до кроваво красного.

Островки громадных бетонных зенитных башен, почерневшие от копоти, огрызались шквальным огнем посреди моря напалма[i] и плавящихся в нем обломков техники.  Похоже было на то, что большинство орудий башен не было выведено из строя, и вся их огневая мощь отчаянно обрушилась на подходящий десантный флот. Судя по интенсивности, плотности и скоординированности огня, командный пункт противника также не был уничтожен. Вдали громыхали раскаты грозового фронта, заглушаемые разрывами авиабомб.

Эта укрепленная база была ключевым элементом обороны, прикрывающим стратегически важный транспортный узел, и от ее захвата зависела вся судьба операции. Командование приказало ее взять любой ценой. Но, судя по тому, что сейчас происходило внизу, ситуация развивалась далеко не по плану, и предстояла настоящая бойня.

– Вечно у штабных крыс проколы со временем, напалм еще не погас, – брякнул с досады командир десантников, забыв про включенную рацию.

– Внизу жарче,  чем в аду, – раздался в рации хриплый смех навигатора корабля, – а вам греть косточки в этой горячей сауне.

– Внимание на башни, мы и так слишком близко подошли, это становится опасным. А насчет напалмового ада – не говори о том, чего не знаешь.

– В гробу я видел эти идиотские башни. Тебе виднее по части ада, ты регулярно в него ныряешь, Данте хренов. Интересно, в каком кругу ты окажешься сегодня? Жаль, твой веселый напарник Вергилий угодил в госпиталь после прошлой атаки. Наверное, сейчас сочиняет дифирамбы медсестрам. Некому теперь выводить нашего сумрачного гения из мрачных глубин подсознания. Если вернешься из этого ада, прихвати с собой парочку чертовок и …

Потоки воздуха внезапно ударили в лицо ветерану, заставив его зажмурить глаза и поморщиться от неприятных ощущений. Его тело начало вращаться с большой скоростью, все мысли мгновенно были вытеснены профессиональными инстинктами, и тело автоматически приноравливалось к текущей обстановке.

Десантник почувствовал, что он как бы вращается в  аэродинамической трубе, только вокруг почему-то мелькает что-то оранжево-красное. Чисто рефлекторно раскрыв вингсьют[ii], взмыв выше и оглядевшись, старый десантник понял, что его выкинуло в атмосферу при попадании зенитного снаряда, а полыхающий бесформенный огромный кусок металла, летящий вниз со скоростью метеорита – это его бывший корабль.

– Жаль, этот корабль стал почти домом, – проскользнула мысль в голове.  Порывы ветра несли его прямо в кроваво-красное марево, и он без колебаний развернулся в сторону грозового фронта. Лучше уж рискнуть и получить заряд, чем медленно сгореть заживо в этой химической дряни.

Порывы ветра становились все сильнее и сильнее, воздушные маневры становились почти бесполезными, и внезапно пришла мысль, что обойти центр грозы не удастся, при виде бликов шаровых молний сердце застучало как бешеное, а тело, несмотря на термокостюм, мгновенно покрылось холодным потом.  Вот оно, дыхание смерти во всей красе, когда ты в ледяном ужасе летишь навстречу ее пламенным сжигающим объятиям...

***

Серебристый гражданский воздушный лайнер парил в ярко-голубом небе над красивыми пляжами  Сардинии, ласковые, теплые волны ударяли о берег ровным прибоем, веселые и загорелые молодые парни и девушки играли в пляжный волейбол и совсем не обращали внимания на пролетающий высоко над ними лайнер. Пляжный бармен неспешно готовил ледяной мохито для знойного красавца, не сводившего глаз с очаровательной загорелой блондинки, дремлющей под пестрым зонтиком.

В салоне лайнера было жарко и душно, он сильно раскачивался из-за попадания в воздушную яму, пассажиры обливались потом, требовали холодные напитки и жаловались на плохой полет. Кроме одного. Он метался во сне, шепотом выговаривая непонятные слова, и казалось, его бьет озноб.

Сосед пассажира, врач-терапевт с большой практикой, знающий его как спокойного, флегматичного человека без странностей, с недоумением посмотрел на него и решил прощупать пульс своему спутнику. К его удивлению пульс был как у спринтера сразу после дистанции, и рука была покрыта гусиной кожей.

От прикосновения спящий вздрогнул и проснулся, обнаружив себя в кресле роскошного комфортного лайнера, пролетающего над красивыми курортами  Сардинии.

– С вами все в порядке? Что-то не так? У вас учащенный пульс.

– Все в норме. Старые воспоминания не хотят уходить в прошлое. Некоторые вещи оставляют след на всю жизнь и отпечатываются в памяти.

Рустам Гусейнов

http://tamganet.com/

ПРИМЕЧАНИЯ