Виртуальный хиджаб и сексуальная агрессивность мусульманских мужчин
Восточная женщина и “ графический круг чадры” Терм…
Сегодня исполняется 65 лет Фараджу Караеву - мы чествуем одного из самых ярких композиторов постсоветского пространства и произносим слова любви и благодарности. Живите долго, дорогой Фарадж Караевич, живите счастливо, творите, созидайте и радуйте нас новыми сочинениями. Надеемся читателю понравится и поздравление нашего колумниста Рауфа Фархадова, которое, как всегда, необычно и оригинально.
О НЕЛЮБИМОМ АНЕКДОТЕ И ЛЮБИМЫХ ФРАЗАХ ФК
Прежде анекдот: Фараджу Караеву 65 лет (???).
Далее о самых любимых фразах нашего полуюбиляра из его же «Книги беспокойств».
Фраза, видимо, наиболее для ФК ключевая: Если в жизни что-то хорошее сделал, то только тогда, когда влюблялся.
Однажды Фарадж Караев влюбился. Ему было 5 лет, ей – аналогично. Случилось это на даче. Потому вместо ромашек или васильков была подарена немытая и незрелая виноградная лоза. Съеденная влюблёнными тотчас же! Затем, понятное дело, вышел у обоих мгновенный конфуз. Тогда-то в памяти Фараджа Караева и возникла фраза, много позднее записанная в беспокойную книгу.
Не менее важными внесёнными в книгу словами стали для ФК: Приходится стареть, хотя это и противоестественно…
Однажды, когда Фараджу Караеву было уже нааааамного больше пяти, он снова влюбился. Но так как к тому времени он значительно повзрослел и, как следствие, весьма поумнел, то понял, что одной виноградной лозой теперь не обойдёшься. И грустно осознал: хоть и противоестественно, однако ж, приходится…
Столь же значимой следует считать и фразу: А вообще-то, надо хорошо жить, хорошо смеяться, хорошо писать музыку и хорошо умереть!
Однажды Фарадж Караев понял вдруг, что само по себе слово «композиция»не есть нечто свыше данное, свыше ниспосланное, не есть озарение или высокий порыв чувств, но есть вещь (или предмет), о которой многие имеют весьма смутное представление и проникновение в которую требует независимости от системных нормативов, стереотипов, затасканных смыслов и ассоциаций. Тут ему зачем-то припомнился ещё и пушкинский «Годунов»: «…Кому язык отрежут, а кому и голову…» Тьфу-тьфу-тьфу, подумал, тьфу-тьфу-тьфу… Да, после такого и умереть, конечно, не страшно! Но прежде хорошо пожить, хорошо посмеяться и т.п.
Фраза для ФК менее, конечно, значимая, но оттого не менее дорогая: Для полноценного творчества нужна полная изоляция! Записанная в «беспокойную» по поводу того, что именно необходимо ФК для творческого созидания.
Однажды Фарадж Караев находился в неполной изоляции. Час, второй, третий в ней находился. Потом находился в ней ещё и час четвёртый, и пятый. И так даже целую ночь сумел провести в неполной изоляции. А затем всласть отдохнул, отоспался – долго так вот! – в полной изоляции, весь день почти что. А когда проснулся, сразу понял: Это ж надо, прямо «Сказка о потерянном времени» какая-то! Ведь целый воз музыки за это время можно было написать и соркестровать! Так пришла мысль, что для творчества необходима полная изоляция.
Наконец, фразой фраз является у ФК: Вся музыка уже написана.
Однажды Фарадж Караев не мог писать. Музыку, естественно. Ну, ни в какую не мог писать. И так пытался писать, и этак пытался. Но ни шло, никак не выходило! Замучался, аж! Снова пробовал писать, опять старался. Чем только себе не помогал. Всё равно, ни капельки (ни звука, значит) не выходило. На кухню ходил, литрами воду кипячёную и воду из-под крана выпивал, надеясь, что хоть это поможет, хоть это вдохновит. Нет и нет, нет и нет, нет и нет… Пришлось с горечью признаться, что вся музыка уже написана.
О КОМПОЗИТОРЕ И ФРАЗАХ О НЁМ
Композитор – одна из редчайших оставшихся на земле профессий, всё ещё до конца не включённых в общественный тип существования и работы, всё ещё не основанных на общности коллективных интересов, всё ещё неподвластных решению общих целей и задач, и значит, эта та самая профессия, которая только и может напомнить человеку о его исключительности, незаменимости, уникальности. Правда, как у всякого человека, у композитора нет судьбы без других, нет творчества без творчеств иных мастеров и гениев, и, во многом, композиторская жизнь – это многообразные связи с прошлым, и, значит, колоссальная за это прошлое ответственность.
«Фарадж Караев – один из самых интересных композиторов своего поколения. Прекрасно владея всеми приёмами современного композиторского письма, он индивидуально ярко соединяет их с широтой понимания национальной традиции. Его музыка всегда хорошо выстроена и отточена в своих деталях, но изящество и тонкость письма у Ф.Караева органично сочетаются с экспрессивной наполненностью музыкальной ткани и нестандартностью концепции целого.» (Эдисон Денисов).
Однако, помимо этой ответственности, перед композитором и неведомое пространство музыкального будущего, за которое он ответственен не менее (если не более), и отсюда всякий раз желание переступить, превзойти пределы завоёванного в музыке (что есть удел, в принципе, очень и очень немногих авторов), стремление что-то изменить и в своём искусстве, и в собственном понимании композиторского бытия, а, значит, изменить и нечто в этом мире.
«Фарадж Караев – неутомимый искатель. Он любит эксперимент, стремится к новому в трактовке звука, тембра и к интересным совмещениям привычного и непривычного. Разумеется, всё это может приобретать ценность только тогда, когда дерзает талант. А он у Караева есть.» (Роман Леденёв).
Может быть, поэтому, в подлинном композиторском искусстве ставятся цели идеальные, совершенные и недостижимые, но оттого всегда актуальные и необходимые: обретение смысла жизни, истины, абсолютной свободы или единения человечества.
«Фарадж Караев – одна из самобытных и харизматичных фигур теперешнего композиторского мира. Его музыкальный язык многозначен и предполагает множество индивидуальных прочтений. В этом плане, мне, как исполнителю, пианисту было всегда и любопытно, и занимательно, и просто интересно всякий раз выявлять уже даже в знакомых караевских произведениях иные композиционные подтексты и смыслы.» (Акиф Абдуллаев).
Композитор может не верить в Бога, судьбу, провидение, его единственная вера – вера музыкальная, и эта вера даёт ему силы и перед лицом ничто, и перед временностью всякой жизни, она тревожит и будоражит, побуждая к невероятной внутренней деятельности, к чему-то наивысшему, трансцендентному; вера, связывающая композитора и с современным, и с историческим.
«Фарадж Караев – композитор яркого и остро индивидуального дарования. В сложной мозаике его творческих интересов и свершений можно выделить главную линию – поиск новых решений инструментальных (прежде всего оркестровых) жанров и форм, поиск новой инструментальной «фонемы», нового времяизмерения в музыке. Всё это сочетается со своеобразным преломлением национальной музыкальной традиции.» (Всеволод Задерацкий).
Музыка становится для композитора бесконечной открытостью и, в отличие от религии, в ней нет и не может быть достижения чего-то конечного, потому-то, при всём том, что она каждый раз являет себя в своей историчности, в музыке есть только приближение. Музыка – всегда как шанс, как возможность, как попытка и поиск, но никогда не итог, результат или окончательность.
«Фарадж Караев – композитор оригинального театрального дарования. С помощью ассоциативности, вызываемой не литературной программой, а стилевыми аллюзиями, цитатами, иногда и включением «конкретной музыки», а главное – благодаря целенаправленной драматургии он добивается удивительной «зримости» своих концертных произведений. И это не «представляемая музыка», а психологическое искусство, в котором визуальный компонент дан крупным планом» (Валентина Холопова).
Может быть от этой постоянной возможности, шанса и поиска и необходимая для композитора потребность в творческой свободе, которая одновременно есть и некая для него безусловность, и экстремальность, и напряжение, и та самая творческая решительность, благодаря которой автор приходит к пониманию не только того, кто он есть, но и кем ему быть должно. И здесь вот композитор может доверять лишь себе, а не вкусам и пристрастиям власти или толпы – какое, собственно, значение должны иметь для композитора предпочтения в искусстве монарха, президента, премьер-министра или народных масс? – и даже не общей линии развития музыкальных сообществ и союзов, так как общей здесь может быть только цель, тогда как смысл её – всегда глубоко индивидуален, личностен и экзистенциален.
«Сочинения Фараджа Караева возникают на пересечении двух истин, двух традиций. Одна из них связана с новейшими достижениями европейского искусства, другая – с коренными, внутренними, присущими азербайджанской культуре особенностями. Уже в самом этом сопоставлении – «нерв» особого, сильнейшего контраста. Но Фараджу Караеву удаётся добиться органичности; более того, извлечь из факта взаимодействия искру небывалой энергии. И здесь мы сталкиваемся с ещё одной важнейшей чертой его творчества: в нём соединяются не только приметы реальности и факты искусства, но и разные традиции самого искусства, разные формы художественного отражения мира и отношения к нему» (Александр Ивашкин).
Да и музыкальные убеждения композитора возникают не из юношеского романтизма, нигилизма или максимализма, не из ежедневно меняющейся музыкальной идеологии и политики, не из стилистических разнообразий и направленностей, но из долгого противоборства с самим собой, собственными сомнениями и выводами, из противоречивостей внутреннего Я. Композитору крайне важно не столько прислушиваться к своим чувствам и эмоциям, сколько уметь им противостоять, таким лишь образом избегая в своём искусстве известной доли схематизма или невнятной исповедальности.
«Для меня Фарадж Караев – один из самых не только талантливых, но и самых эрудированных современных композиторов. Я горжусь, что был первым исполнителем многих его произведений и всегда с неизменным интересом ожидаю его новых опусов. Меня, как дирижёра, более всего привлекает в музыке Фараджа её удивительно тонкая оркестровая колористика, своеобразие тембровой драматургии и умение минимумом оркестровых средств добиваться максимального результата.» (Рауф Абдуллаев).
Интересно, если скажу, что ФК наш весьма близок и к такому пониманию композиторской профессии, и к такому восприятию композиторского бытия, поверит кто? Вопрос, да?
«С появлением в азербайджанской культуре Фараджа Караева, наша музыка пошла по иному, неожиданному для себя пути. В ней появились новые краски, интонации, звучности, новые принципы и закономерности. Музыка Караева-младшего – это качественный прорыв нашей композиторской школы. Но прорыв, где, по-прежнему, определяющим является национальная почва и традиция.» (Хайям Мирзазаде).
ВОПРОСЫ К КОЛЛЕГАМ
РФ: Дорогой коллега, Виктор Екимовский! Скажи, пожалуйста, что бы ты пожелал, что вспомнил бы в день рождения своего соратника по композиторскому цеху?
ВЕ: Знаешь, я вспомнил бы о … будущем.
РФ: Допустим год 201…
ВЕ: Допустим. Мы все уже с окладистыми бородами, как «кучкисты», ходим с палочками, размышляем о предстоящей вечности. А тут премьера нового сочинения Фараджа Караева. В Большом зале консерватории, на целый вечер! И какое же оно интересное, необычное, свежее (по отношению к такой музыке все данные эпитеты какие-то вялые). – Зал встаёт в едином порыве и долго не отпускает композитора со сцены.
РФ: И что?
ВЕ: И, значит, «не вся музыка уже написана», значит, «музыка бесконечна» и «композитору… предстоит открывать её».
РФ: Это пожелание?
ВЕ: Да, пожелание вечного открытия!
РФ: Что скажет коллега Александр Вустин?
АВ: Не только коллега, но ровесник!
РФ: Так что скажет коллега-ровесник?
АВ: Дорогой друг, я приветствую тебя, своего ровесника. Это – уже возраст: если не старость (наше время помолодело), то, во всяком случае, некая зрелость, располагающая к необходимости уяснить для себя некие смыслы. Всю жизнь я старался периодически сбрасывать с себя шкуру, каждый раз заново, с чистого листа, приступая к новому сочинению. «Конвейерное» творчество нам с тобой чуждо – мы ведь стремимся к подлинности, чистоте, к ясности. Мне чрезвычайно симпатичен твой облик, я нахожу много общего в наших пристрастиях, вкусах, в поведении и оценках. Твоё ощущение звука, тембра, аккорда, интонации – удивительно. Вещи твои наполнены смыслом, чувством, красотой. Они неповторимы, как и ты сам. От твоей музыки исходит свет.
РФ: Саша, ты так и не снизишь высокий пафос своей речи?
АВ: В случае с Фараджем, нет! Дай Бог и дальше длиться нашей музыке и нашей дружбе, согревающей этот холодный мир.
РФ: Ваш выход, коллега Владимир Тарнопольский? Или как? Может без сантиментов?
ВТ: А я как раз о сентиментальности, как о самом невероятном в музыке Фараджа!
РФ: Вот те на!
ВТ: Только я о той редкостной, потрясающей сентиментальности музыки Караева-младшего, о музыке, которой во второй половине ХХ века не было и быть не могло. О сентиментальности в эпоху леотаровского «нулевого человека», сентиментальности в период всеразъедающей постмодернистской скептичности, сентиментальности во времена электронных и компьютерных запрограммированностей… И ещё о мягкой иронии, и ещё о доброй самоироничности к собственной самосентиментальности… Я о том изумлении, которое испытываешь при встрече с музыкой, чьи образы и близки, и понятны, и зримы, и ощутимы, а смыслы загадочны, просветлёны, небывалы и нездешни. Из какой-то другой, позабытой, трепетной и оттого особенно дорогой реальности… Я о том парадоксальном сочетании в творчестве Фараджа глубоко личностного, субъективного и предельно точного, объективного, о выверенной, рациональной технологичности и эмоциональной ко всему сопричастности и сопереживаемости.
РФ: Ну, а если, Володя, всё-таки, без сантиментов?
ВТ: Если без них, без сантиментов, говоришь? Что ж, тогда очень коротко. Я люблю музыку Фараджа и ещё много лет мечтаю видеть её автора на премьерах.
Плюс ремарка от Владимира Барского: «Что-то мне мешает говорить о Фарадже Караеве заёмными словами. Потому что очень ценю его талант». И плюс от Джахангира Селимханова: «Фарадж Караев – тот самый прорыв в иную реальность, который оказывается… припоминанием – через старика Грига – света и добра». И ещё один плюс от Эльмира Мирзоева: «Самое удивительное в нашем Учителе – не его потрясающий и безусловный Талант художника и педагога, и не тот Дар, данный ему Господом, доставляющий радость и заставляющий сопереживать слушателя, и даже не его удивительное и ранимое человеческое начало, а его ошеломляющий внутренний новаторский потенциал, заставляющий всех нас также держаться, работать над собой и постоянно обновляться».
СПОРЫ, ШАШЛЫЧНАЯ, И О ЗАКОНЕ
Последний раз мы спорили о футболе. Хотя болеем за одни и те же команды: «Спартак», сборная Азербайджана, в целом предпочитаем команды европейские командам южноамериканским.
Потом дискутировали о музыке. Хотя и здесь вкусы не особо разнятся: первый авангард, второй авангард, поставангард, джаз, мугам.
Далее дебатировалась вопросы преподавания композиции. Нужна ли нынче такая серьёзная академическая база, как прежде? Необходим ли сегодня учитель, который ведёт студента от и до, или достаточно разъезжать по всяким мастер-классам и получать широкое, разноплановое образование? Правильной ли является изначальная метода индивидуального подхода к ученику, допускающая большие вольности и послабления, или, всё-таки, требуется вначале некая унифицированность и вышколенность, а уже далее индивидуальность и оригинальность? Есть ли смысл борьбы за выживание национальной композиторской традиции, или неумолимого веления времени – глобализации и стандартизации – всё одно, не одолеть?
Как обычно речь перешла на учеников ФК, за судьбами которых он внимательно следит, переживает и, по возможности, содействует. Как обычно заспорили о неразрешимом: следует ли человеку творческому пусть даже малость, но сотрудничать с властью, или даже малость губительна для него и его свободы? Как обычно…
Тут зашли в любимую шашлычную… А эта московско-бакинская шашлычная у нас что-то навроде некоего закона. Того самого, когда любой закон всего-то раз из раза повторяемый и свершаемый факт, который тем только и отличен от прочих фактов, что является постоянно одним и тем же. (Однако ж, факт, не более!)
Словом, зашли на законном основании. Посидели (!). Спорили? Не без того, конечно. Причём, всё о том же, о чём уже до шашлычной переспорили. Тоже, значит, что-то вроде закона? Ну и вышли. Разошлись по каким-то своим делам. (Какие, правда, дела после шашлычной?) Тут и вспомнил, что днями ФК нашему 65.
Анекдот, да, ФК и 65?!
Однажды Фараджу Караеву случайно исполнилось 65 лет. И теперь вот думаю, сомневаюсь, прикидываю, сколь ещё к этому хорошо бы добавить.
Ладно, пусть будет еще столько же…
И ни грамма лишнего!
П О З Д Р А В Л Я Е М !!!
Рауф ФАРХАДОВ
От Редколлегии Kultura.Az: От всей души поздравляем Вас, дорогой Учитель, и желаем творческого долголетия! Живите долго, дорогой Фарадж Караевич, живите счастливо, творите, созидайте и радуйте нас новыми произведениями.
