- Слово «авангард» носит для многих политический оттенок. Является ли авангардная музыка революционной по духу, или просто разрушает границы? Сколь долго авангардная музыка может оставаться авангардом, прежде чем превратится в классику?

- Подобная эволюция совершенно не обязательна, более того, скорее всего, невозможна. Авангард не являет собой некую вершину, к которой ведет постоянное и неизбежное развитие музыки, авангард всего лишь одна из многочисленных стадий ее развития, одна из ступеней бесконечной лестницы, ведущей к конечно цели... которая, как это ни парадоксально, не только не достижима, но и не познаваема. 

- И все-таки хочу спросить вас, относите ли вы себя к авангарду, назовете ли себя просто современным композитором, или же просто являетесь «Караевым»? Считаете ли вы себя членом большой семьи, в которую входят Филип Гласс и Стив Райх или даже Харррисон Бертвистл? Или же вы видите себя идущим другим путем?

- В рамках, обусловленных академическим авангардом, куда поместили меня и моих единомышленников и коллег по Московской Ассоциации Современной музыки  музыковеды, чувствую себя «современным» композитором, ибо живу в сегодняшнем «современном» мире, оставаясь при этом самим собой – Караевым.

И все же, чувствую, мой ответ не исчерпывающ, остается еще некая недосказанность и чувство неудовлетворения. Попытаюсь разобраться...

Может быть, стоит внести в наш разговор такой термин, как модернизм? Авангардизм и модернизм – две стороны одной медали, аверс и реверс «нового», альфа и омега современного искусства... которые, тем не менее, не стоит ни отожествлять, ни смешивать. Объединяет авангардистов и модернистов в первую очередь поиски новых форм, главное же различие между ними лежит в том, что первые - это прагматики, для которых важен внешний успех, отсюда - эпатаж и склонность к саморекламе. Произведения авангардистов далеко не всегда отличаются особенной глубиной содержания, но их поведение всегда авторитарно и агрессивно: «Гений Неискренности» Сальвадор Дали. Модернисты при сходных эстетических устремлениях гораздо более замкнуты в своем художественном мире, их трудно представить с манифестом на баррикадах или на эстраде, эпатирующих слушателя – «Гениальный Буржуа» Рене Магритт.

То же и в музыке...

Так что если есть необходимость выбирать между реверсом и аверсом, привязывая  музыку вашего покорного слуги к альфе или омеге, то можете ставить штамп или привязывать ярлык: ФК - модернист... как и все его близкое окружение.

 - Вы посвятили много лет преподавательской деятельности в Азербайджане. Как бы вы характеризовали текущее состояние современной музыки в Азербайджане? Внушает ли вам оптимизм поколение, которому вы преподаете?

- Современная азербайджанская музыка развивается своим индивидуальным путем и, вместе с тем, в русле общих тенденций как часть мирового процесса. Есть на этом пути достижении и победы, есть и обидные поражения, хочется надеяться – временные.

Я преподавал композицию в Баку на протяжении почти четырех десятилетий и сегодня с полной уверенностью могу сказать, что переход на болонскую систему нанес огромный урон музыкальному образованию в Азербайджане, как и во многих странах бывшего Союза. Говорю об этом с горечью и не понаслышке, ибо мне довелось преподавать в Бакинской Музыкально Академии в те годы, когда пятилетний курс обучения был усечен до четырех. Самое страшное для студента-композитора в этой ситуации, оказывается то, что заканчивая обучение, он самым банальным образом оказывается не готовым к дипломной работе – полноценному симфоническому сочинению. Это очень важно, когда на IV курсе молодой композитор обретает необходимый опыт написания камерного опуса и показывает на экзамене, скажем, Струнный квартет. На V же курсе - Симфония, для завершения которой у него уже накоплен четырехлетний опыт. Пятый год полноценного обучения, пятый год контакта с профессором, который ведет его с I курса, - это архиважно!

Москва, Санкт-Петербург, Казань, Нижний Новгород, как и ближайшие соседи Баку - Тбилиси и Ереван сумели отстоять натиск европейских организаций, исповедующих двухступенчатую систему бакалавриат-магистратура. На мой взгляд, система, основной идеей которой является возможность смены основной специальности на родственную, не подходит к музыкальному ВУЗу. Быть может, в каком-то техническом Институте подобное нововведение и является прогрессом, я  судить об этом, естественно, не берусь. Но молодой человек, отдавший музыкальному образованию в среднем звене 10-11 лет, вряд станет в дальнейшем менять скрипу на фагот или фортепиано на контрабас.

«Болонья» стрижет всех под одну гребенку, мотивируя жесткое введение системы тем, что любой выпускник с академическим дипломом может быть принят на работу в той же Европе без дополнительного сертифицирования. Абсурд! Молодые Алена Баева и Денис Мацуев заканчивали именно Консерваторию, Московскую Консерваторию, где советские-российские традиции обучения устояли перед болонским уродством.

Баку не устоял!..

- Как вы характеризуете современную музыку в целом? Чью музыку вы особо отметили бы в настоящее время?

- Московский композитор Владимир Мартынов, автор, имеющий удивительно своеобразное музыкальное лицо, охарактеризовал конец ХХ века как «конец времени композиторов». Как бы ни хотелось не соглашаться с подобным афоризмом, приходится признать, что в своей основе он правомочен, и тогда невольно задаешься вопросом, не пишем ли мы все сегодня одну общую эпитафию или, если хотите, некролог Музыке?

Безвозвратно уходит время Больших Имен и как долго продлится маргинальный период, сказать невозможно. Пьер Булез почти полностью посвятил себя дирижированию, уже нет Витольда Лютославского и Дьердя Лигети последних «Томасов Эдисонов» музыки второй половины ХХ века.

Рискну высказать нечто такое, за что буду подвергнут остракизму и своими недругами, и, что не исключено, своими друзьями: быть может, стоит на какой-то исторически короткий период специальным Всемирным Указом вообще запретить сочинять музыку под страхом смертной казни, и закрыть композиторские отделения и в «болонских» Академиях, и в Консерваториях, и в Университетах?

И вот, когда этих самых композиторов станет катастрофически не хватать, «конец времени» закончится, и в образовавшийся вакуум  хлынут новые Большие Имена, несущие Новые Идеи. А это произойдет, несомненно произойдет, ибо тот, кому предначертано свыше, наперекор судьбе станет Творцом.

Ну, а если говорить серьезно, то, на мой взгляд, было бы вполне разумно сократить количество высших учебных заведений, где преподается композиция и ужесточить в эти заведения отбор кандидатов. В начальный период обучения, запрещая всяческие эксперименты со средствами музыкальной выразительности, посвящать классике – так, как учил Шенберг. Избегать использования нестандартных камерных составов, отдавая предпочтение традиционно-классическим. Прививать студентам любовь к партитурной бумаге, отвергая – хотя бы на первых порах - Sibelius/Finale и Printer.

И лишь после овладения основами профессии, подтолкнуть талантливого студента к экспериментам, осторожно контролируя взрывоопасный процесс, готовый в любое мгновенье перерасти в неуправляемую термоядерную реакцию.

Учить «новому» необходимо через «старое»!

И тогда неимоверное количество композиторов-неучей, расплодившихся по всей Европе, включая Россию, сократиться, специальность композитора вновь станет элитной, и интеллект, профессионализм и талант станут высшим мерилом, оценивающим Композитора.

- Говоря о будущем, как вам видится дальнейшее развитие России и Азербайджана, как в музыкальном, так и в социальном плане?

- Азербайджанская композиторская школа – продолжение русской и составляет с ней единую лини: Н.А.Римский-Корсаков – М.О.Штейнберг – Д.Д.Шостакович –К.А.Караев. В Баку об этом не только помнят по сей день, но и продолжают  гордиться.

Связи между Россией и Азербайджаном традиционно крепки и в социально-экономическом плане, и в чисто человеческом. Русский язык занимает свою нишу, и хотя он естественным образом потерял статус «первого среди равных», каким  был в Баку в советские времена, свободно владеет им большое количество жителей Азербайджана. Особенно – в Баку, где существует Славянский Университет, издаются газеты на русском языке и на ТВ существует русская программа. Обучение в ВУЗах России продолжает считаться престижным, в Московской консерватории обучаются несколько азербайджанцев, сцена Большого, Малого и Рахманиновского зала Консерватории – мечта любого инструменталиста.

У России и Азербайджана немало общего в деле воспитания молодого поколения музыкантов. Успешное решение этой задачи являлось и является для меня одним из основных жизненных постулатов, чему я всегда отдавал все силы, как раньше  в Баку, так и сегодня в Москве.

- За последние 40 лет вам пришлось наблюдать радикальные изменения в СССР, а затем в Азербайджане и России. Какие события этого периода оставили самый глубокий след в вашей душе?

- Распад страны, в которой я родился, в которой получил образование и стал тем, кем стал, страны, в которой прожил большую часть своей жизни, стал для меня ударом, от которого было очень трудно оправиться. В течение долгих пяти лет я не мог заставить себя подойти к инструменту или к письменному столу, не мог думать о музыке, о сочинительстве. Конечно, это состояние постепенно прошло, но vestige как шрам от инфаркта, видимо, не пройдет никогда.

Это абсолютно не значит, что я был апологетом советской системы, отнюдь!

Но страна, в которой родился человек – одна единственная, как может быть у человека только одна мать. Таков Закон природы.

Я старомоден?

Allston Mitchell