Сага о бас-кларнете

Концертный зал "Archa Theatre" (Na Poříčí 26, 110 00 Praha 1) удивил нас не только дизайном, акустикой, но и тем, что располагался он не на(!) вышеупомянутом адресе, а под(!) этим адресом, причём на два этажа. Подземелье, чёрный тон интерьера, вечная тишина и темнота, пронизываемая прожекторными лучами, металлические конструкции вдоль стен вдохновляли Низами именно здесь издавать свои "фирменные" загробные хрипы и душераздирающий вой на бас-кларнете, намереваясь таким образом достичь катарсического выхода  психоматериала на музыкальную поверхность, так сказать. Хрипы и вои соответственно назывались "frullato" и "multiphonic", и как особенные музыкальные эффекты имели место в нескольких произведениях. Чтобы в самый ответственный момент инструмент не "киксанул", Низами каждый день проводил "ремонт оборудования".
 
Происходило это следующим образом: так как в отеле ему не разрешали издавать подозрительные звуки и портить имидж заведения, он являлся в концертный зал и несколько минут самозабвенно предавался греху. От такого "греха" сцена вибрировала и начинались галлюцинации у буфетчицы этажом выше, которая торговала пивом. Всё это продолжалось "до первого петуха" - пока инструмент не "киксанёт". После первого "петуха" вся чертовщина заканчивалась - Низами начинал искать причину - чаще всего новую маленькую щель, которую надо было заткнуть чем попало. Залепив все уже имеющиеся щели старыми тряпками со скотчем, Низами закуривал, и пускал дым через инструмент. Когда новоявленная щель обнаруживала себя, пропуская сизое облачко, он принимался затыкать её всеми подручными средствами: жвачкой, изолентой, лейкопластырем и т.д.
 
Поскольку инструмент был очень старый (видать, помнил на своем веку даже восстание крестьян под предводительством холопа Ивана Болотникова), за ним был нужен ежедневный уход. Чем Низами и занимался. Его с этим бас-кларнетом связывали "нежные воспоминания": ещё несколько лет назад под видом спонсорства инструмент ему предоставил некий банк, купив его где-то за 200 (!) долларов (для сравнения должен отметить, что нормальный концертный кларнет стоит около 30 000), а когда банк как и полагается, лопнул, Низами воспользовавшись всеобщей паникой, инструмент им не вернул. За что "в народе" (между ансамблистами) бас-кларнет прослыл "трофейным".
 
Через год на международном фестивале современной музыки "ИльХХом" в Ташкенте, этот инструмент увидит кларнетист итальянского ансамбля "Аlter Ego" и поразится: "Я и не думал, что такой инструмент вживую увижу! Слышал, что такие были, рисунки видел в учебниках... А на нём ещё и играть можно?!" На что в ответ Низами, выдав несколько аккордов (multiphonic) в ухо итальянцу, предоставит ему инструмент. Как расскажут потом очевидцы, итальянец ограничится несколькими "физиологическими" звуками, и помотав головой: “My clarinet is good…” - отдаст кларнет хозяину. Инструмент итальянца же, по рассказам Низами, "играл сам по себе, ему итальянец был не нужен".

Город

...Прага! Город Моцарта и Кафки, город многовековой архитектуры, бесчисленных легенд и нераскрытых мечтаний предстал перед нами в новом свете, после того, как мы решили проблему с ударником.
 
Только теперь у нас открылись глаза, и мы поняли, что находимся рядом с Карловым Мостом, со старинными замками полных чудес, а не в посёлке НЗС. Потому и многие из нас разбежались по городу, как блохи на теле солдата времён Первой Мировой Войны. Самой активной "блохой" была, конечно же, Фарида, так как она: "О-o, presto, amore mio-o"- общалась с продавцами то на одном, то на другом языке и строила из себя не знаю кого. Мы же, мрачно смотря ей вслед: "A-az!... Fəridə!... Bura gəl!" – иногда говорили на русскоми и попадали в неприятные ситуации, чехи на нас смотрели с неприязнью и в лучшем случае не отвечали (видимо они не забыли 1968 год). Через несколько часов мы поняли ситуацию, и начали громко говорить на азербайджанском, сразу же стали "любимцами публики". С нами торговались, улыбались, хлопали по плечу, мощеные улочки Zlatá Praha с каретами для нас стали почти что родным домом, а мост со статуями королей стал казаться базаром на "8-ом километре".
 
Посреди всего этого великолепия и праздника жизни Низами ходил грустный и мучился "от неразделённой любви". Вчера он попробовал "подвалить" к менеджерам русского ансамбля Жене и Вере, получив как говорится, "от ворот поворот", приплёлся обиженный и отвергнутый. Я пытался его подбодрить, рассказывая пражскую легенду о Големе, вошёл в раж, но тут на Карловом Мосту нам повстречался сам маэстро Фарадж Караев и с ходу спросил:
- Э, Низами, ты что сделал с моими менеджерами? Они прибежали впопыхах и умоляют: "Спасите нас от этого золотозубого!"
 
Ближайшая на мосту статуя какого-то короля (кажется, это был Карл IV) казалось бы, услышав это повернулась к нам, и укоризненно цокая, покачала головой. От этого настроение Низами еще более испортилось, и у него вконец отпала охота слушать всякие легенды. Тем более, что выражение лица Его Величества не обещала ничего хорошего.
 
Вечером Роланд язвительно заметил, что слышал про бандита "gold finger" ("золотой палец"), а теперь будет ещё и "золотой зуб". В таких условиях нечего было и думать идти искать знаменитую "Золотую улочку", или "Улочку алхимиков", Низами наотрез отказывался куда-то идти, если там упоминалось о "золоте". Мечту побродить по улочке, где ещё витает дух Рудольфа II фон Габсбурга, пришлось отложить до лучших времён.
 
Ночью мы собрались в номере у Фариды и начали дружно выбирать ей концертные платья:
- Не-не... Это не пойдёт...
- А что? Думаешь, слишком закрыто, даa?
- Ну и характеру произведения нужно соответствовать, немножко вот здесь открыть...
- По-моему, здесь тоже надо открыть...
- Ай балам, что ты дeлаеeшь?!!
- Фарида! А что этот тип здесь развалился?
- Это не "тип", это знаменитый "златозубый". Хи-хи...

До и после концерта

И вот наступила долгожданная дата - 19.11.1999 - дата, состоящая только из единиц и девяток, дата "европейского дебюта SoNoR", как разглагольствовала брошюра Марафона. День, как говорится, который все "приближали как могли".
 
A за час до концерта выяснилось, что два элемента из состава отсутствуют. Этими двумя элементами были Ровшан и Фарида. Естественно, вся репетиция перед концертом пошла псу под хвост. За 20 минут до концерта "сладкой парочки" всё ещё не было, публика в зале гудела, Эльмир и Роланд поочередно звали то австрийского, то азербайджанского Бога. Низами в полутёмных кулисах сверкал золотым зубом от ярости, и тут Боги услышали молитвы руководящего состава: парочка явилась! Без концертного одеяния. За кулисами на несколько минут воцарился "беспредел". Все "наехали" на виновников,"солировал" Низами, тряся кларнетом, только что перевязанным резинкой, от не знаю чего. Фарида испарилась в мгновение ока, мотивировав, что ей "надо переодеться". Оказалось, у Фариды "разболелась голова" и они "искали лекарство". Роланд, решив остановить гвалт и выразить своё мнение о происходящем, подошёл и солидно сказал было:
- Ровшан, ты не прав… - но тут опять вылез лысый большой детина (Самир-фаготист) и виновато протянул:
- Маеестро, а мож-жно мне фыйти на с-сцену без обуфи? Они жму-ут е...
Роланд закатив глаза отвернулся - "Боже, за что ты мне..."
- Нет, на сцену... без обуви...нельзя-я!!!
- А у меня чёрные носки е... никто не заметит...
Дирижёр истерически взмахнул руками:
- Делайте что хотите! Меня оставьте в покое! Мне на сцену выходить!                               
(Недавно, слушая концерт Студенческого Симфонического Оркестра Йельского Университета под управлением проф. Тошиюки Шимада (Toshiyuki Shimada), я вдруг заметил, что одна очаровательная девушка во вторых скрипках сидит без обуви и в чёрных чулках. Действительно, почти ничего не было заметно. То, что последователи нашего фаготиста объявятся и в Америке - тогда нам это и в голову не могло прийти.)
 
Концерт прошёл превосходно. Зал был полный. Русский ударник показал себя как настоящий профессионал, Роланда много раз вызывали на сцену, бас-кларнет со своим frullato у всех вызывал дрожь в коленках, труба, фагот и валторна поднимали апокалипсический вой там где надо, Фарида прошептала свои "Also, Sie sind gekommen" в мистической атмосфере темного зала и очаровала всех, a "ReAKSİYA", где мы покидаем сцену под фонограмму мугама "Rast", вообще вызвала восторг. Публика апплодировала, чиркала зажигалками, кричала "Браво" и топала ногами. Эльмир принимал поздравления и "почивал на лаврах". Выложились все.  

Всё закончилось в одночасье. Мытарства многих месяцев, споры и переживания, бюрократические проволочки – всё! - служили для одного единственного часа - этого вечернего отрезка времени, когда мы стояли на сцене под лучами прожекторов, направленных на нас из кромешной тьмы. Все были счастливы, было даже жалко, что всё закончилось. 

За кулисами, одевая жмущую обувь, фаготист спросил:
- Ну чё, пифо будем пить, нет?
 
С этих слов начался обратный отсчёт. До нашего отлёта из Праги оставалось около 30-и часов. Как говорится, "на разграбление города-сутки". Для "грабежей и поджогов" мы отвели завтрашний день, и пошли пить прекрасный напиток - чешское пиво.
 
За кулисами, в фойе, в кафе "Арка-таеатра" нас многие поздравляли и заодно не прочь были с нами "разделить успех", то есть "обмыть концерт". "Торжества" в честь концерта продолжились до ночи. Около часа ночи я заметил, что кроме нас с Низами и группы чешских музыкантов в кафе никого не осталось. Я с чехами болтал о Вагнере, о Байрейтском фестивале, в то время как Низами рядом о чём-то мурлыкал чешке по имени Вероника. На каком языке он с ней мурлыкал, не пойму (как известно, для любви язык - не преграда), но каждый раз когда я хотел закончить разговор и уйти, он локтем толкал меня, типа,"продолжай, я занят".
 
Вскоре, узнав что последний трамвай уходит в час ночи, я второпях выволок Низами за шкирку на улицу, и в отместку он затолкал меня в первый попавшийся трамвай, который проходил мимо. После этого всё начало происходить с молниеносной быстротой: трамвай переехал Влтаву, и мы обнаружив, что едем в противоположном направлении, высадились с него. Сделав это глубокой морозной ночью, мы еще раз осознали, что это действительно был последний трамвай…
 
Стоял мороз, моросил мелкий снег, на окнах виднелись рождественские ёлочки-приближался декабрь. Гений логики Низами предложил возвращаться по рельсам, но вскоре они разделились и попали мы в какой-то индустриальный район. По ходу дела я умудрился потерять свой гонорар, а Низами записать из рекламных плакатов адрес ночного клуба "Экстази". После долгих мытарств с таксистами, которые поднимались на дыбы, услышав русскую речь (а на азербайджанском не понимали), мы наконец доковыляли до отели "Прокопка" к трём часам ночи, и попали в финал торжества, посвящённого сегодняшним концертам. "Студия новой музыки" тоже отыграла и "гуляла" вместе с нашими. Увидев Ровшана который, покуривая свою вонючую "Астру" толкaл речь русским, Низами потребовал "продолжения банкета". Получив косой взгляд и несколько слов сквозь зубы от Рожки, "душа поэта не выдержала позора мелочных обид" и поволокла меня в неизвестном направлении. 

Всё ещё оплакивающий свой потерянный гонорар, я даже не понял, как очутился в "раю" под названием "Экстази", где летaли бескрылые ангелы в пеньюарах. Адрес этого заведения "поэт" записал ещё по дороге, благо всё это находилось рядом. В "раю", среди персонажей, словно выпавших из картин Иеронимуса Босха, нас очаровала ангел по имени Ленка, и вызвалась стать нам музою. Усталость и безденежье не дало мне раскрыть свои романтические качества, и я поплёлся обратно в отель, оставив Низами одного. Он пел дифирамбы Ленке, и  видать, не очень-то огорчился потере друга.

***

Мороз, снег, утомление, потеря гонорара, мытарства с таксистами, "пролёт" с банкетом и послеконцертная усталость свалили меня, и я тотчас же уснул. Во сне мне приснился «величайший из чехов» - Его Величество Карл IV. Он грозился пальцем в сторону Низами, который сидел в заточении в Белой Башне в конце улицы Алхимиков, с выражением лица некоего создания из картины «Красное яйцо» австрийско-чешского экспрессиониста Оскара Кокошки. Кларнетист грыз решетку и выл: "я домой хочу-у!"
 
Очнувшись от ночных кошмаров, я  обнаружил кларнетиста у нас в номере живым и невредимым. После двух пинков, он открыл глаза и мечтательно сказал:
- Какая женщина... Я очарован...
- Опять?
- Какой ум... Голос...
- Вставай, на завтрак пора!
 
Собирая одежду, которая была разбросана по всему номеру, Низами всё ещё не приходил в себя:
- У нас таких не... - и вдруг:
- О! Это не моё!!!
 
Он держал в руках чью-то дорогую кожаную с мехом куртку. Оказалось, что ночью в клубе он свою куртку перепутал с чужой. 
- Там у меня паспорт был! Деньги!! Билеты!!! Как я домой поеду?!
 
До нашего отлёта оставалось 18 часов.
 
- А если тот, другой одел мою куртку?! Как я его найду?
 
Похоже было, Его Величество действительно на Низами осерчал, и решил его здесь заточить. Мы быстро погнали в клуб, и увидели надпись: "open 22.00-06.00".
 
Получалось, если мы не найдём паспорт и билеты в течении 4-х часов после открытия, Низами должен был остаться в Праге. Эльмир, услышав плохую весть во время завтрака, чуть не поперхнулся и с ноткой трагизма попросил:
- Селимханову не говорите... Он нам всем... маму...
Кто-то учтиво добавил:
- Папу...
 
Все мы, потерянные вышли на улицу и оказались в объятиях вчерашних слушателей. Их было четверо, нас бурно поздравляли, но нам было не до поздравлений, и мы рассказав о своём горе, попросили совета. Европейцы поменялись в лице, отошли(!) на несколько шагов, и сказали, что этим занимается иммиграционная полиция. Услышав такое чудо-слово, мы поблагодарили их и испарились.
 
Фестиваль продолжался, сегодня должны были выступать ансамбли из Литвы, Чехии и Великобритании. Нам было не до этого, мы решили принять "позу страуса", засунув голову в нашу комнату, переждать до вечера. Никто из нас доложить обстановку Селимханову не решался, а Роланд прошлой же ночью "скоропостижно" уехал, не "дожив" до таких дней.
 
Чтобы поддержать общий дух коллектива и "помянуть" друга, Ровшан вытащил откуда-то горячительное и разлил всем. Низами нервно хотел было выпить, но тут Ровшан почти с прослезившимися глазами промямлил:
- Нам будет тебя не хватать...
Кларнетист поперхнулся и чуть не подавился водкой:
- Эххе-эххе!!! Типун тебе...эххе!!...на язык!!
Ровшан вытерев глаза рукавом, продолжил:
- Вообще-то, ты был добрым... Зла не держал... 
 
А это время Селимханов (он оставался в другой гостинице) в бешенстве искал по городу Эльмира, обзванивая всех и вся. Оказалось, чехи сразу же доложили оргкомитету фестиваля о случившимся, а они в свою очередь информировали представителя фонда. И вот "серый кардинал" в ярости ("поймаю гадов... они у меня... всю жизнь!!!") пытался добраться до нас.
 
До нашего отлёта оставалось 10 часов.
 
Ровшан держа в руках очередную рюмку, пытался подбодрить друга:
- А что? Мы тебе будем посылки присылать...- как вдруг в номере зазвонил телефон. Я робко поднял трубку и:
- Позови Эльмира! - рявкнула трубка мне в ухо голосом Селимханова.
Эльмир вошёл в роль и с деланной беспечностью ответил:
- Да-да... Всё нормаль... да... понима... найдём...
Трубка орала на всю комнату:
- Да вы не понимаете даже!! Мой музыкант теряет паспорт в каком-то борделе!!! Его оставят тут до удостоверения личности под стражей! В Баку ему нужно делать новые документы! А тут у нас посольства нет! Кто этим будет заниматься?! Вы?! Билеты кто будет оплачивать?! Из какого бюджета я его буду здесь содержать, штрафы платить?! Найдите паспорт и билеты как хотите, не то я не знаю что будет!!!
 
После звонка Селимханова нас раскидало по комнате, как после торнадо. Ровшан пытался разлитую горячительную жидкость собрать со стола в ладонь, Низами же нервно звонил в клуб...
 
Остальные часы мы делили поровну полсумки кассовых чеков, полученные предварительно в магазине одного турка, чтобы доказать фонду - куда же ушли наши суточные (на еду). Хотя среди них попадались и чеки за раствор хлорки, оконную раму и рыболовные снасти - делёж шел бойко:
- Ну допустим, семь кило мяса мы съели все вместе... А девять цветочных горшков зачем нам могли понадобиться?
- Ребята, резиновые сапоги... Пойдёт?
 
До отлёта оставались уже считанные часы, было без десяти десять, когда наконец, в клубе кто-то взял трубку. Низами на всех языках, известных ему, начал судорожно объяснять, что ему нужно:
- Куртка, куртка... паспорт, паспорт!!!
Через несколько минут, его наконец-то начали понимать (за эти минуты Низами похудел на несколько килограмм), и что-то сказали. Положив трубку, кларнетист вытер пот:
- Моя куртка там... Паспорт тоже...
Кто-то заметил:
- Прикинь, тот чувак пошёл домой без верхней одежды...
- Ну да, кто на его куртку позарится, хи-хи...
 
Когда Низами с Эльмиром пулей вылетали из комнаты, Ровшан потушив очередную "Астру", мудро заметил:
- Низами, эту куртку не отдавай, у тебя такой больше никогда не будет...
 
...Так и закончилась наша Пражская Эпопея. Естественно, отьезд тоже не прошёл без эксцессов: я чуть не поссорился с шофером-русофобом, который вёз нас в аэропорт, а Ровшан от увиденного в ночном клубе "Экстази" (напоследок все устроили туда "прощалную экскурсию", поглазеть - что же это за чудо-место такое?) забыл сдать ключи в отеле, и пришлось ключи отправлять назад в такси(!).

Эпилог

Надеюсь, мои друзья не обидятся,что я снял с этого досье гриф "секретно" и рассказал в общих чертах о наших гастролях в Прагу. В мире есть такое понятие, как "срок давности". Думаю, срок давности казусных штрихов той поездки уже вышел - прошло почти 11 лет. Тем более, что недавно исполнилось 15 лет со дня создания нашего совместного детища - ансамбля "SoNoR". Ансамбля, который до своего распада за несколько лет успел сделать многое в Азербайджане на поприще авангардного искусства: были проведены несколько международных фестивалей в Баку, организованы многочисленные концерты, осуществлены записи. "SoNoR" выезжал неоднократно за рубеж - в Европу, в СНГ и даже в Монголию - представляя наше современное искусство за границей. С нами работали дирижёры из Азербайджана, Австрии, Германии, Украины и т. д. Специально для ансамбля сочиняли музыку композиторы из Великобритании, Франции, Голландии, Польши, Грузии, Австрии, Швеции, Украины. "SoNoR" неоднократно выступал по радио и ТВ разных стран. Под крышей ансамбля в разное время собирались много первокласных музыкантов-лауреатов и дипломантов конкурсов, профессоров, солистов разных музыкальных организаций.
 
И не раз у нас были чрезвычайно интересные ситуации,похожие на приключения в Праге. Вот к юбилейной дате - к 15-илетию создания "SoNoR", я и решил вспомнить "похождения бравых солдатов Швейков". Может быть эти воспоминания подтолкнут других участников нашего Проекта "взяться за перо" и "вспомнить былое", не знаю.Но знаю, что забыть и отрекаться от прошлого нельзя - ибо мы есть то, что пережили.
      
P.S. Под мерный гул самолёта дремали двое: это были - успокоившийся музыковед Селимханов и "виновник всего торжества" Эльмир. После очередной тряски Селимханов поднял голову и тихо спросил у Эльмира:
- А что, ТАМ действительно можно было потерять паспорт?
Получив многозначительное "Да-а-a..." от Эльмира, Селимханов смиренно кивнул и откинулся в своё кресло. Оба уткнулись взглядом в потолок.
 
Самолёт в ночи стремительно нёс их в родной Баку.
 
Самир Мирзоев

Kultura.Az