Эти стихи неведомого мне поэта – Этибара Ахмеда прислали мне с коротким с вступлением, вот оно:

«…прочла стихи Этибара Ахмеда и к горлу подступил ком. О войне в Гарабахе пишут многие. Но стихи Этибара стоят в этом ряду отдельно. Это стихи очевидца, стихи участника, того, кто испытал ужас этой войны на себе, кто видел смерть в лицо. И что особенно притягивает, это то, что он выбирает слова по весу – Мыслит! Ему чуждо нытье и раболепие, ему чуждо словоблудие – он поэт. Он знает цену слова. Этибар Ахмед – запомните это имя.

Динара Каракмазли, член Союза писателей Азербайджана.»

Динару я хорошо знаю, очень ценю как поэта, верю её высокому профессиональному вкусу, но решил всё же прочитать эти стихи, и они потрясли меня. Я впервые услышал голос человека, который истинно воевал. И по замыслу Бога этот человек остался  в живых только для того, чтобы мы услышали  голос погибшего на войне: рифмы не нужны, когда говорит бессмертная Душа, гладкопись бессмысленна, когда надо победить  смерть, и вообще литература замолкает, уступая место Слову… - такие вот раздумья при чтении.

Думаю можно опубликовать в порядке исключения, чтобы подтвердить наше постоянно действующее правило: мы печатаем только прозу.

Эта поэзия, я бы даже жанрово определил её как прозо-поэзия, доверьтесь моему опыту, действительно исключительная.

Чингиз Гусейнов
 

Этибар Ахмед

***
В страхе убегали
а потом песню пели
ноги сами собой маршировали
и толпа смыкалась в фаланги
Шли вперёд
пули грудью ловили
наступали на мины
к звёздам взлетали
И уже никогда не отступали.

***
«Град» косил стеной огня и ужаса
в землю зарывались поглубже
даже когда кричала команда
не смели высунуть голову
а потом наступал момент вдохновения
жизнь такая малость
перед лицом вечности
хотелось стать человечнее
высоким и красивым
чтобы домой вернувшись
не опускать глаза перед народом
чтобы соседская девчонка
сияла глазами цветов
вот вам подлый враг
автомат в кашле задыхался
горел от температуры
и когда кончались патроны
ты кричал ура
и махал автоматом
как дубиной.

***
Вернусь с победой, дорогая
только ты дождись
на могильном камне
штыком мы вырезали слова
что он твердил в горячке
подруга замужем
а мы – солдаты армии разбитой
кто спился, кто торгует в лавке
кто охранник в банке
заросла могила
жесткою щетиной
на камне известковом
надпись чуть читается
…победой…

***
что же такое смерть?
упал, встал, отряхнулся
давай сначала шагай
по дорожке веселой жизни?
где тогда Бог? в чем трагедия?
есть ли подвигу место?
бессмертьем прельщают
каруселью вечной
спасибо, сами катайтесь
мне – жаждущему –
оставьте лишь ковшик
смакуя, пить пить пить
нет ничего вкуснее
последней капли жизни
тяжестью Океана.

***
кипит во мне злоба
воинственных предков предали
айлаги свои потеряли
с горнею высотою
с песнею соловьиной
с запахами родными
молока и хлеба
но больше всего обидней
в брошенный дом
беззащитный
двери ногой пиная
враг войдет как хозяин
и перед зеркалом встанет
в котором  дыханье
еще не остыло
живо твое отраженье.

***
враг прорвался с соседнего фланга
и пути отступления даже закрыты
в ожиданье последнего боя
балагурим, смолим самокрутки
набитые травою сухою
мертвых по ночам хороним
личные вещи складывая в пакеты
фотография девушки в светлом сарафане
выпала из гимнастерки Алескера
аккуратно вложили обратно
засыпали тяжелой глиной
ты прости нас, девушка в светлом
мы не могли иначе.

***
разбежались
пусть воюет кто хочет
другие
нам пожить бы
пусть в кротовых норах
пусть оплеванные, но живые
оставлять легко
забирать во сто крат тяжелей
кто они, те другие?
откуда они – другие?
другие – это наши дети
нерожденные внуки.

***
только птицы, не зная о пораженье
прилетят в родные края
гнезда вить,
                  выводить
птенцов новые лица
потому что весна есть весна
человек же птицы глупее
он бесхозное Солнце делит
и гарпуном прибита Луна
и Земля, слегка шатаясь
проплывает, как мина шальная.

***
на кладбище шел бой
трассер щелкал, высекая крошку
по мраморной плите
но пуля не могла меня достать
полз, могилами укрывшись
на именах
задерживался взгляд невольно
как нас много!
враг отошел
и думал в изумленье
здесь даже мертвые воюют
плохо дело.

***
тополя у дороги
вздрогну
показалось на миг, что друзья
не легли в земле
а бредут вдоль дорог
машут мне рукой
и песни поют.

Вечный бой
Он приходит в полночь
мой друг убитый
пропасть времени перепрыгивая
легкий
навсегда двадцатилетний
Как дальше жить?
Молчи,  – отвечает он. –
не дай во мне взойти сомнениям
завтра  бой
не хочу знать о поражении
Как я ему завидую.

***
воспользовавшись затишьем
вырваться в город, где
яркая иллюминация, громкий смех, целые стекла
резвость  девичьих стай, глаза газельи
лопнувшие, как чирей, маркеты
чемпионат мира  по футболу, Евровидение
глобализация, черт ее возьми
никому нет дела
до высотки проклятой, откуда наши позиции как на ладони
до снайпера, не дающего высунуть головы
до ботинок, просящих каши
вот и сам нежишься в горячей ванне
спишь на крахмаленных простынях
мама блины печет
мажешь янтарным медом, пальцы облизывая
может, останешься?
сверстники давно женаты
хочется внуков нянчить
потерпи, мама
возьмём высотку
а следом весь мир завоюем.

***
с Империей бесполезно сражаться
ресурсы ее безграничны
но встали с винтовками буры
и не хотят сдаваться
ветер свинцовый срывает головы
только память
выбирает не армаду Непобедимого флота
с пушками и мишурою
а вспоминает буров
марш на передовую
среди пустыни суровой
что они там защищают?

***
В прифронтовом доме
в зеркало глянул.
Дырка во лбу.

***
Вышли на дорогу
встречать розовощекую девчонку
явилась в грязи
в крови
вшами изгрызанная
долгожданная
незабвенная
дорогая моя Истина.