А вообще-то, все религии – разные смыслы одной Божественной Книги, каждый народ читает текст по-своему, в том порядке, который ему больше подходит, проявляя тем самым свою глубинную природу.

Но это не могло продолжаться вечно. Часть албан стала гарабахцами, часть – тюркскими мусульманами, а часть ушла на север и, смешавшись с инертными северными народами, стала викингами. Арран (арабское название Албании Кавказской) – так называется и самый большой гористый шотландский остров. Здесь находится каменное строение в виде восьмёрки – «ватан», очень похожее на сатудан (сутудан) – усыпальницу зороастрийцев. (А в Гарабахе, в Агдамском районе есть село Шотланны).

Так что пришествие Михаила Лермонтована азербайджанскую землю не было пришествием чужака, а скорее – возвращением блудного сына. (Шотландский род Лермонтов подарил миру – через Маргарет Лермонт, вышедшую замуж за королевского адвоката Гордона, – и другого великого поэта Джорджа Гордона Байрона; не сказалась ли поэтическая кровь магов или мугов – албанских жрецов?). Прервав лечение в Пятигорске, он по спешному приказу гонит коня, чтобы присоединиться к своему эскадрону, выступившему 29 сентября 1837 года в поход на Губу. Бог миловал Лермонтова, он опоздал – «я слышал только два-три выстрела». Сравните с письмом 1840 годаиз Чечни А. Лопухину: «У нас были каждый день дела, и одно довольно жаркое, которое продолжалось 6 часов сряду. Нас было всего 2 000 пехоты, а их до 6 тысяч; и всё время дрались штыками».

Но это случится через три года, а пока Лермонтов снимает угол в Новой Губе (Гусарах), на Дворянской улице. В статье «Эффект взаимности» 1977 года московский журналист Александр Кривицкий напишет: «Вот глинобитный домик, где Лермонтов жил. Только здесь можно понять, каким страшным местом ссылки – не лучшим, чем медвежьи углы Сибири, – были эти края, безводные и гиблые, сто лет назад. Сейчас здесь открывают памятник поэту. На барельефе он выглядит неуловимо схожим с людьми Кусар и глядит удивлёнными, азербайджански выпуклыми глазами». Но для Лермонтова не так уж всё мрачно («…для меня горный воздух – бальзам») – девственная, дикая природа только подстёгивала поэтическое воображение.

По возвращению эскадрона на место постоянной дислокации в Кахетию, Лермонтов с восторгом вспоминает это время в письме к С. Раевскому: «Изъездил Линию всю вдоль, от Кизляра до Тамани, переехал горы, был в Шуме, Губе, в Шамахе, Кахетии, одетый по-черкесски, с ружьём за плечами; ночевал в чистом поле, засыпал под крик шакалов, ел чурек, пил кахетинское даже…». Эта Шума – большая загадка азербайджанского периода. Оригинал письма не сохранился, а в тексте, обнародованном впервые А. П. Шан- Гиреем, закралась опечатка. Первый лермонтовский биограф П. Висковатый исправил позднее «Шума» на «Шуша», но Шуша – так далеко от северного маршрута. По всей вероятности, должно быть – Нуха (Шеки).

2 октября 2014 года Лермонтову исполняется 200 лет. Праздник справят в Тарханах, Пятигорске, Тамани, Москве, где имеются дома-музеи поэта. А мы? Глинобитный домик в Гусарах давно перестроен, исчезли те немногие, убогие предметы обихода, которые тогда удалось собрать. А ведь Лермонтовский юбилей мог бы стать для Азербайджана крупным международным культурным проектом, ведь Ассоциация «Лермонтовское наследие» объединяет более 200 представителей рода Лермонтов, живущих в России, США, Англии, Югославии, Бразилии, Швейцарии, Люксембурге.

Время дискретно, оно имеет свойство совершать мгновенные прыжки. Хватит ли нам оставшихся трёх лет? Время пошло.

Марат Шафиев

Kultura.Az