В сети Интернет опубликован аналитический доклад «Взгляды узбекоязычного джихадизма», подготовленный «Экспертной рабочей группой» (ЭРГ) – объединением независимых узбекских экспертов и исследователей.

«Предлагаемый доклад анализирует одну из самых актуальных, но мало изученных тем – идеологию узбекоязычного джихадизма с точки зрения ее идеологических источников, основных действующих лиц и их взаимосвязи с подобными силами на региональном и глобальном уровнях, ее роли в мировой геополитике, в частности в соседнем Афганистане», - говорится в предисловии ЭРГ.

«У меня давно назрела идея написать исследовательскую работу о двух джихадистских организациях, говорящих на узбекском языке: Исламском движении Узбекистана и отделении «Мавераннахр» Союза исламского джихада, об их терминологии, мотивациях, глубинном мышлении и идеологии. Убежден, что обсуждаемая тема в ближайшие годы не утратит своей остроты», - обращается к читателям автор доклада, проживающий во Франции политолог Камолиддин Раббимов.

Ниже мы приводим часть этого интересного и обстоятельного исследования. 

Введение

«Двадцатый век стал веком рассвета мирового атеизма, - указывает в начале своей работы К.Раббимов. - На господствующем фоне глобального представления о неизбежном и безвозвратном уходе всех религий в историю, примерно с середины, особенно с последней четверти двадцатого века ислам начал проявлять неожиданный и даже странный для внешнего мира динамизм. В первой половине двадцатого века мусульманский мир искал свой путь развития между двумя мировыми системами-конкурентами: социализмом и демократическим капитализмом. Мусульманскими мыслителями в те годы даже были созданы разные, порой гибридные концепции, где часть идей была заимствована из ислама, а другая часть – из вышеупомянутых систем.

Однако вторая половина двадцатого века принесла мусульманскому миру много разочарований, она была наполнена испытаниями и трудностями, конфликтами и войнами. В последней четверти прошлого века мусульманский мир стал источником нескольких событий, ставших причиной отмены глобального представления о том, что религии раз и навсегда ушли из сознания и с политической сцены человечества».

Политолог поясняет, что внутренний динамизм и политическое возрождение ислама имеют несколько основных причин. По его мнению, значительная часть исламского мира вновь и вновь обращается к исламу, видя в нем устойчивую идеологию социальной справедливости. Второй причиной можно считать то обстоятельство, что в конфликтных пространствах ислам неизбежно и закономерно воспринимается как идеология сопротивления, прежде всего в изнурительных процессах в Северной Африке, на Ближнем Востоке, особенно в Палестине, на других территориях мусульманского мира. При этом консервативные мусульманские мыслители во имя ислама напрочь отвергали социализм, национализм, либерализм. Практическая же сторона сопротивления выражалась в физических столкновениях.

Еще один вектор активности ислама, считает автор исследования, проявился в том, что мусульмане рассматривают ислам, как идеологию политической интеграции мусульманского мира, которая изначально была встроена в глубокое сознание исламской уммы в процессе ее становления. Ожидается, что этот вектор политической активности ислама будет иметь особое значение в перспективе - на следующих этапах глобализации, когда мир будет вынужден искать более глобальные формы идентичности, сотрудничества и интеграции.

«Ислам как идеология сопротивления имеет долгую и сложную историю, - пишет К.Раббимов. - Конец двадцатого и начало двадцать первого века ознаменованы феноменальным проявлением религиозно мотивированного сопротивления или противостояния внутри и вокруг мусульманского мира. В Палестине, в событиях 11 сентября 2001 года, в Ираке и Афганистане основной формой сопротивления/противостояния стал феномен джихадизма. Примечательно, что к концу двадцатого века «джихад» успел стать самостоятельным политико-философским течением внутри ислама, не обращающим внимания на чье-либо общественное мнение.

Вторым после Ближнего Востока центром мирового джихадизма в последние десятилетия стал Афганистан. Здесь вместе с бескомпромиссными пуштунами-талибами в тесной координации воюют люди, родившиеся во вчерашней атеистической империи – СССР. Империи, которая пала, в том числе, после походов и изнурительных столкновений здесь же – в Афганистане. Вчерашние пионеры, комсомольцы и члены компартии социалистических республик Средней Азии, особенно Узбекской ССР, сегодня с оружием в руках воюют в Афганистане - теперь против США и НАТО.

Моджахеды (люди, которые ведут джихад. – Прим. авт.) из Узбекистана не просто воюют. За прошедшие годы, они смогли сформировать устойчивую идеологию джихадизма. Сегодня на узбекском языке нет серьезной литературы или фундаментальных научных статьей по либерализму или социальной демократии, однако интернет-пространство накапливает в себе множество материалов на узбекском языке о джихадизме. Общество Узбекистана на фоне жесткого затяжного и экзистенционально безыдейного авторитаризма испытывает небывалый духовно-интеллектуальный кризис. Узбекоязычные джихадистские организации, Исламское движение Узбекистана и отделение «Мавераннахр» Союза исламского джихада, наоборот, предпринимают значительные шаги для привлечения к себе внимания узбекского общества, заполнения сознания мусульманского общества Узбекистана своими идеями».

Политолог указывает, что ежегодно одно только Исламское движение Узбекистана (ИДУ) выпускает от 30 до 50 единиц информационно-агитационного характера (видеофильмы и аудиофайлы, обращения, собственный журнал, статьи, стихи, рассказы). Его полнометражные видеофильмы выходят не только на узбекском, но и на русском, немецком, пуштунском, арабском, английском и турецком языках.

Институт джихада в исламе

Автор исследования обращает внимание на то обстоятельство, что большинство комментариев и аналитических работ по феномену джихадизма носят либо эмоционально окрашенный характер, либо находятся в узкой идеологической или политической плоскости. В немусульманском массовом представлении джихад стал почти синонимом терроризма, бескомпромиссной борьбы религиозных радикалов. В свою очередь околовластные религиозные ученые в мусульманском мире настаивают на позиции, что «так называемые моджахеды – заблудившиеся, которые совершают свои преступления, замаскировавшись исламом». Мусульманский мир в целом разделился на разные части и ожесточенно спорит между собой о последствиях деятельности, мышлении и поведении джихадистских организаций и лиц.

«Когда речь идет о таком сложном феномене, как джихадизм и моджахеды, исследователи, общественные деятели и рядовые граждане часто довольствуются морально-нравственными оценками, - пишет К.Раббимов. - Однако задача беспристрастного исследователя заключается не в эмоциональной оценке джихада и его исполнителей. Исследователь должен стремиться дать адекватное объяснение противоречивой и сложной ситуации, которая бытует вокруг таких спорных понятий как «джихад», «моджахед», а не пытаться идеологически мотивированно критиковать или оправдывать стороны».

«Я хорошо осознаю, что затрагиваю непопулярную и даже рискованную тему, - продолжает он, отмечая, что многие люди как светских, так и религиозных взглядов могут воспринимать доклад настороженно и неоднозначно. – Однако реальность и проблемы существуют сами по себе, и их нельзя избежать простым замалчиванием. Поэтому я решил рассмотреть некоторые аспекты идеологических взглядов Исламского движения Узбекистана и отделения «Мавераннахр» Союза исламского джихада. Сами эти организации, их нынешнее состояние, количество и состав участников, их связи и планы не являются основным предметом данного исследования. Однако набор идей, которые формируются этими двумя организациями на узбекском языке, становится самостоятельным фактором, не зависящим от состояния вышеуказанных организаций».

Автор поясняет, что адекватное понимание предназначения института джихада, с точки зрения ислама и мотивации сторонников его применения в тех или иных ситуациях, дало бы возможность представить целостную картину сложной реальности, и тем самым способствовало бы принятию более ответственных и адекватных решений различного уровня. В условиях глобализации, когда вопросы безопасности, стабильности и развития во всем мире крепко переплетены, понимание условий возникновения и исчезновения подобных движений и организаций, становится условием обеспечения безопасности и развития.

«Ислам – это цивилизация, направляющая свои взоры на другой мир, на следующую жизнь, - пишет К.Раббимов. - Жизнь, которая, по мнению ислама, несомненно наступит после смерти человека и человечества. Краткосрочная жизнь в этом мире является окончательным экзаменом для всех людей, является определяющим условием для их судеб в следующей жизни. Тем самым ислам старается максимально предупреждать каждого и всех, что есть другая - долговечная жизнь. Жизнь, в которой каждого человека в соответствии с его мышлением и поведением ожидает вознаграждение или наказание. Условием избегнуть мучительного наказания и получить вознаграждение является соблюдение богобоязненности и праведности.

Праведность – это мышление и поведение человека/общества, максимально соответствующая тому одобряемому образу, который вытекает из первоисточников ислама (Коран и Сунна). Ислам ради защиты мусульман от мучений и наказаний в последующей жизни сильно позаботился о сильной и устойчивой системе обеспечения праведности. У каждой цивилизации, религии свои заботы и страхи. В глубоком сознании ислама сидит забота и страх о судьбе человека в «ахира». (К сожалению, арабское слово «ﺁﺧﺭﺓ» (аахира), существующее во многих языках мусульманских народов, не имеет точного аналога в русском языке. Согласно исламской доктрине, после смерти люди определенное время будут находиться под землей. Когда закончится жизнь человеческой цивилизации и все до единого погибнут («конец света»), через определенное время Бог воскресит всех живших на земле людей одновременно. Воскрешение людей – это всего лишь начало «ахира», потом начинается суд над каждым человеком и в соответствии с его деяниями он попадет либо в рай, либо в ад. Смысловой/содержательный перевод термина «ахира» можно изложить приблизительно следующим образом: «жизнь, которая начинается с воскрешением/конечной жизнью всего человечества», и охватывает период, начиная от воскрешения людей и заканчивая их вечным пребыванием в раю или аду. Стоит подчеркнуть, что концептуально термин «ахира», хотя в целом функционально совпадает с понятием «судного дня» в христианской доктрине, существенно отличается от последнего).

Он настаивает, что какая-то быстротечная, не всегда осознанная, короткая жизнь человека в этом мире становится решающим условием для его вечного состояния в другом мире. Согласно исламу, люди должны активно готовиться к «ахира». Ислам объявил себя последней религией единого Бога, воспринимает себя продолжателем иудаизма и христианства, утверждает, что предыдущие религии отклонились от праведного, строго монотеистического пути Всевышнего, что создает неисправимую угрозу для безопасности их последователей в иной жизни. Ислам предоставляет несравнимо больше, чем в иудаизме или христианстве, сведений о рае, аде, о смысле жизни, о Боге и его директивах по отношению к людям. Эти сведения систематизированы в единую логическую структуру. Изменение хотя бы тональности в восприятии этих сведений, нарушение системы ценностей оценивается исламом как преступление по отношению к судьбам людей в этой и иной жизни.

Именно поэтому исламом предусмотрены институты, которые по всем флангам выставлены в целях защиты как самой религии, так и состояния праведности. В период становления ислама как религии в седьмом веке джихад был сформирован именно в качестве одного из основных институтов, стоящих на страже религии и праведности.

Мусульманские богословы часто увлекаются спорами вокруг понятия и разновидностей «джихада» (большой, средний и малый джихад), стремясь направить его толкование в русло, более всего адаптированное под общественное мнение местности. Очень часто характеристики, даваемые как отдельным институтам ислама, так и всей религии, носят фрагментарный и ситуативный характер. Представляется, что джихад имеет целостную логическую структуру и содержит в себе разные уровни.

«Джихад», то есть «максимальные усилия/усердие» по сохранению, укреплению и наращиванию «праведности» имеет особо важное значение на первичном, индивидуальном уровне. «Большой джихад» - усилия, направленные на индивидуальный вектор мышления и поведение с целью усиления религиозности индивида. Общество состоит из индивидов, а мышление и поведение отдельных индивидов образуют базу и фундамент для социальной культуры, политики государства и всего сообщества. Поэтому первоисточники ислама и исторический опыт мусульман были направлены на укрепление и наращивание центральных ценностей ислама – веры и праведности.

«Большой джихад» имеет структуру постепенного возрастания от индивида к обществу.

«Среднее усилие» (то есть «средний джихад») - это некий взаимный общественный контроль между мусульманами, цель которого - не допустить отклонения от пути праведности всего мусульманского общества.

«Малый джихад» - третий по значимости уровень совершения усилий ради интересов ислама и мусульман. Этот уровень джихада в целом можно назвать «оборонительным» от всякого рода внешних угроз.

Необходимо адекватно оценить значимость количества и смысла упоминаний «джихада» в первоисточниках ислама. Следует отметить, что Коран и сунна создали основательную доктринальную базу института «джихада», а правовая система ислама имеет целый раздел «фикх (право) джихада».

«Малый джихад», то есть военная форма джихада, изначально была сформирована как «военно-политическая доктрина» ислама. Данная аналогия достаточно адекватно раскрывает ту религиозно-правовую базу ислама, что была закреплена в первоисточниках ислама и усилена историческим опытом первых мусульманских государств. Необходимо подчеркнуть, что по своей природе ислам является государствообразующей религией. Его сильная склонность к государственности со всеми вытекающими отсюда последствиями стала особо отличительной характеристикой этой религии от остальных. Исходя из этого, ислам в первые же века своего становления сформировал собственную «военно-политическую доктрину».

В истории ислама бывали случаи, когда «малый джихад» истолковывался как правовая основа для миссионерских походов или как превентивное нападение. Однако в первоисточниках ислама выстроены четкие регламентации степеней важности наступательного и оборонительного джихада с последующими уровнями мобилизации мусульман. Известно, что ислам имеет свою систему оценок мышления и поведения. (В исламе ни одно деяние не может оставаться без религиозной оценки. Присвоение таких фундаментальных оценок, как «фарз» (высшая степень обязанности мусульман), «важиб» (обязанность мусульманина), «халал» (дозволенный), «харам» (запретный), являются прерогативой Всевышнего. Для того чтобы оценить какие-то деяния через призму этих критериев, в Коране должны быть неопровержимые доказательства. Также система оценок мышления и деяний ислама состоит из «сунны» (условно можно переводить как «высказывания, традиции и ситуативные одобрения Пророка»), и иных менее значимых критериев. В свою очередь «фарз» тоже делится на «фарз айн» (высшая степень обязанности для каждого мусульманина, включая женщин, стариков и иных, не очень дееспособных категорий людей) и «фарз кифая» (высшая степень обязанности мусульман, выполнение которой часто имеет гендерные, социальные или иные исключающие или облегчающие характеристики).

Согласно этой системе оценок, «превентивный/наступательный джихад» имеет статус «фарз кифая», то есть в этом джихаде необязательно участие всего мусульманского общества, от него освобождены женщины, финансово-материальные должники, дети, старики и иные социально уязвимые слои населения. А если произошло нападение на земли ислама извне, джихад приобретает совсем иной правовой статус, он становится «фарз айн» - в этой оборонной войне обязаны участвовать почти все без исключения мусульмане.

Из-за важности защиты и укрепления территорий исламской уммы в первых же веках ислама в религиозной юриспруденции сформировался раздел «фикх джихада». Этот раздел фикха подкреплен весьма авторитетными, взаимодополняющими источниками мусульманского права: стихами Корана, высказываниями Пророка, умозаключениями авторитетных имамов и мыслителей ислама. Согласно «фикху джихада», если нападение произошло на какую-то часть земли, допустим, на пункт «А», то для всех мусульман в радиусе 85 км джихад становится «фарз айн» - персональной обязанностью высшей степени. А для мусульман за пределами 85 км – «фарз кифая», до тех пор, пока сил для обороны в установленном радиусе этого конфликта достаточно. Если сил недостаточно, зона, объявляемая «фарз айн», расширяется до тех пор, пока нужды на необходимые ресурсы не будут удовлетворены.

«Фикх джихада» четко устанавливает условия, необходимые для объявления джихада, дозволенные и недозволенные формы, методы ведения боев, устанавливает кодекс поведения воинов (моджахедов), а также правила, касающиеся прав пленных и врагов. В целом, в этом разделе фикха даются ответы на многие вопросы. Например, «можно ли сжечь спелый урожай, если им могут воспользоваться враги», или «как поступать с домашним скотом, если приходится срочно покидать местожительства и нет возможности взять их с собой» и так далее.

Современная идеология джихада состоит из нескольких важных компонентов. Это, в первую очередь, религиозно-политическая оценка ситуации конкретной мусульманской территории, например, Афганистана, Палестины или Ирака. В этих оценках, с точки зрения религиозных стандартов, ситуация определяется как очень критическая. Задача такой критической оценки одна - обосновать необходимость введения в действие института джихада. Следующим важным компонентом является собственно фикх джихада, который регламентирует все процессы, протекающие в рамках этого феномена.

Приведем простой пример из реальной жизни: ситуация в Афганистане. С точки зрения ислама, Афганистан – мусульманское государство с мусульманским населением. Претензии к поведению талибов, с точки зрения ислама, не могут служить оправданием для свержения «исламского эмирата» и «оккупации страны неверными». На самом деле, ислам обязывает во всем руководствоваться религиозными категориями. Тем самым, с точки зрения классического ислама и мусульман, строго соблюдающих каноны классического ислама, «Афганистан оккупирован со стороны немусульман». Жестокость, неадекватность талибов даже по отношению к мусульманам Афганистана, с точки зрения религиозных источников, не может быть правовым основанием для их свержения внешними, немусульманскими силами. Исходя из этого, религиоцентризм ислама и консерватизм части мусульманского мира устанавливает, что «в Афганистане назрела ситуация для введения в действие института джихада», что и было сделано.

Как обычно, в отношении какого-то одного вопроса мусульмане руководствуются разными приоритетами. Такая же ситуация наблюдается и в Афганистане. Для мусульман, живущих далеко от него, ситуация в Афганистане может оцениваться как вопрос геополитики или же геоидеологии. Они либо сохраняют нейтралитет, либо негативно относятся к операциям НАТО. Эти категории людей не хотят принять во внимание устойчивость исламского фактора в Афганистане и то, что состояние ислама и мусульман в этой стране лишь трансформируется в более сложное, но мирное и динамичное русло. Но для мусульман самого Афганистана, знавших, что такое режим «Талибана», приоритетом может быть не только религиозный фактор, но и вопросы безопасности, стабильности и свободы от жестокого принуждения.

«Религиозная оппозиция» (по выражению российских экспертов) или «повстанцы» (по выражению сил коалиции) в Афганистане, то есть талибы и их многочисленные компаньоны, давно объявили джихад против сил коалиции и правительства страны. Система определения легитимности ситуации в Афганистане у талибов достаточно проста: при талибах Афганистан официально был «Исламским эмиратом Афганистан», власти руководствовались (а точнее, имитировали, что руководствовались) исключительно шариатом. Достаточно или не достаточно, но был взят курс претворения в жизнь слов Всевышнего. Однако эмират был свергнут силой. Объявленный талибами джихад против сил коалиции для определенных социальных и религиозных слоев мусульманского мира и регионов молчаливо воспринимается как легальная, легитимная форма сопротивления.

Стоит обращать внимание на глобальную динамику восприятия и изменений феномена джихада внутри мусульманского мира. К сожалению, пока не доступны социологические или иные исследования, дающие основания для точных сравнительных анализов этих изменений хотя бы за последние два века. Однако индивидуальные наблюдения дают основания полагать, что изменения более чем очевидны. Такие измерения условно можно было бы назвать «индексом динамики джихада».

В начале прошлого двадцатого века почти все мусульманские территории столкнулись с внешними силами. Мусульманское население современной Центральной Азии, тогда еще Туркестана, столкнувшись с силами царской, а позже Красной армии, сформировало свои силы сопротивления. Терминология, мотивация и идеология тогдашних сил сопротивления, народно-освободительных сил Туркестана (в годы бывшего СССР их называли «басмачами» на узбекском языке или «грабителями» в переводе на русский язык) против оккупации царской и Красной армиями ныне хорошо известны. Если сравнивать их терминологию, мотивацию и идеологию с нынешними силами сопротивления в Афганистане, то выводы однозначны: налицо продолжающийся процесс кристаллизации, углубления и расширения идеологии джихада. Данный вывод также действителен и по отношению к многочисленным событиям и движениям Ближнего Востока, Северной Африки и иных регионов мусульманского мира. Однако стоит подчеркнуть, что речь здесь идет о грубом сравнении состояний этих идеологий, а не о популярности и расширении движений сопротивления.

…Исторически в мусульманских обществах была сформирована система, в которой имамы и иные религиозные деятели играли основную роль в интерпретации первоисточников ислама, а подавляющее большинство не спорило с религиозными деятелями. Это была своеобразная «монополия религиозного класса над религиозной сферой». Такая традиционная система общественных отношений не допускала независимых, произвольных, индивидуальных интерпретаций Корана и сунны. Контроль властей вкупе с религиозными авторитетами над обществом, в том числе по интерпретации первоисточников религии был настолько сильным, что отклонение от установленного религиозного курса почти не допускалось. Этому также способствовали принципы ислама о недопустимости вольных интерпретаций, однозначно негативное отношение к тенденциям, квалифицируемым как «разделение исламской уммы», «тафрик» (сектантство).

В условиях локализма (который в противовес глобализации олицетворяет локальность обществ, государств и регионов, сильная ограниченность их взаимовлияния) устойчивая традиционная система религиозных авторитетов, тщательно контролирующая интерпретацию первоисточников ислама, не допускала возникновения обстоятельств, могущих оспаривать их авторитет. Состояние мусульманских обществ до глобализации было настолько традиционным, что все в обществе «знали свои места» - общественное мнение и массовое сознание находились в стабильной «гармонии», статус властной и религиозной иерархий был почти неоспоримым.

Глобализация предоставила людям не только знание об окружающем мире, дала возможность глубже осознать свои проблемы, но также предоставила альтернативы, которых мусульманские общества раньше не могли себе представить: альтернатива взглядов, мышления, поведения, а также альтернатива интерпретаций. Ныне религиозные авторитеты не могут контролировать свои общества так, как это было в условиях локализма: уже существует жесткая конкуренция интерпретаций ситуации в мире и первоисточников ислама. Более того, находясь в разных географических местностях, но в интегрированном религиозном пространстве, например, в Афганистане, Ближнем Востоке или в Узбекистане, исламские ученые, исламисты и моджахеды виртуально спорят между собой. Каждая сторона по-своему приводит неопровержимые доказательства своей правоты. А арбитром выступает сложная система исламского религиоцентризма, и реальность, складывающаяся на обсуждаемых территориях.

Возрождение и расширение идеологии джихадизма, несомненно, является продуктом глобализации. Представим себе, например, ситуацию столкновения мусульман с немусульманами на Ближнем Востоке в 18-19 веках. И тогда мусульманские улемы и правители, исходя из сложившихся обстоятельств, объявляли джихад. Но эти призывы оставались исключительно локальными в силу многочисленных факторов. В современных условиях между такими призывами и мусульманскими обществами нет каких-либо препятствий. Глобализация предоставляет верующим не только свободу альтернативного толкования первоисточников, но и разнообразную, ранее недоступную информацию, вызывающую у мусульман напряженность. Сюда стоит добавить год за годом нешуточно усиливающуюся идеологию джихадизма.

Наблюдения показывают, что развитие идеологии джихадизма неразрывно взаимосвязано с критическим осмыслением текущей ситуации в мусульманском мире, статуса ислама и мусульман на глобальном уровне.

Джихадизм является симбиозным продуктом религиозной психологии восприятия жизни, смерти и потусторонней жизни и осознанием текущих проблем мусульманских обществ. А спорные с точки зрения ислама методы (как, например, фидаиййа - самопожертвование) объявления джихада вытекают из представлений моджахедов о несопоставимой мощи оппонентов и сверхкритической оценки положения мусульман.

Главный момент в объяснении социальных и религиозных корней психологии джихадизма заключается не в том, что в мышлении мусульман появились совсем новые элементы, а в том, что сильно изменились пропорции тех элементов, которые уже существовали. Механизмы интерпретации ислама как идеологии сопротивления против «внешних угроз» не являются новым феноменом и существовали раньше. Но внутреннее содержание этого феномена находится в быстрой трансформации. Это в первую очередь касается возникновения и расширения феномена «фидаиййа» (самопожертвование).

Выработка идеологии джихадизма и интерпретация первоисточников ислама являются процессами, зависящими от отношения мусульман к конкретной ситуации. Исламский мир географически огромен, социокультурно разнообразен, а экономические ресурсы мусульманских обществ и геополитическая вариативность исламских государств тоже сильно влияют на умонастроения как рядовых граждан, так и влиятельных религиозных кругов. Это обуславливает максимальную противоречивость их интересов и недопонимание одной части мусульманского мира другой. Если некоторые регионы или общества мусульманского мира будут мечтать и добиваться политических свобод, то для другой части «сопротивление во имя ислама» будет оставаться приоритетом. Естественно, все эти противоречивые процессы и феномены, исходя из религиоцентризма ислама, будут протекать под исламскими символами.

Автор доклада Камолиддин Раббимов

Руководитель проекта и редактор доклада Сухробжон Исмоилов

Подготовил Алексей Волосевич

Международное информационное агентство «Фергана»

продолжение следует...