Эта книга написана французским автором и в первую очередь для французских читателей. Во-первых, это означает очевидное: текст переведен с языка Бальзака и Уэльбека. Упоминание последнего неслучайно: Ирина Васюченко и Георгий Зингер переводили «Элементарные частицы» — и в этой сугубо документальной книге тоже, к счастью, не ограничивают себя в выразительных средствах. Кроме того, еще два обстоятельства.

Во-первых, само название книги показывает, что она следует в русле так называемой Школы «Анналов» или «истории повседневности»: крупные исторические сдвиги объясняются здесь через мельчайшие факты и подробности быта, действительно чрезвычайно любопытные, хотя и не всегда относящиеся к делу. Так, например, упоминая о том, что начиная со Средних веков и вплоть до XIX века в Западной Европе и США не считалось чем-то из ряда вон выходящим держать в городе свиней (уничтожавших к тому же пищевые отходы), автор приводит следующую душераздирающую историю: «…в 1403 году в городе Мёлане была передана в руки палача свинья, обвиняемая в том, что съела маленькую девочку. А в 1408 году кабан смертельно ранил ребенка в Пон-де-л'Арш. После содержания в тюрьме в течение 24 дней, оплачиваемого хозяином по тарифу в два денье за день (каковая плата обыкновенно взималась за всякого узника), того кабана повесили». Рассказывая о «клюкарях» (тряпичниках конца XIX века, с их замкнутой и сложной иерархической структурой), де Сильги приводит подробность их образа жизни, сделавшую бы честь Гиляровскому или Диккенсу: «Каждый вечер они меняли квартал, а спали иногда “на веревке” в каком-нибудь кабаре в окрестностях Центрального рынка. Там, выпив добрый стаканчик водки, они часок-другой дремали, прислонившись к натянутой веревке, которую хозяин забегаловки отвязывал, когда отведенное время истекало». А, скажем, резкое увеличение количества упаковочного мусора в 1970-е годы, выросшее к настоящему времени в серьезную проблему, особенно в неблагополучных кварталах и бедных странах, где пластиковые пакеты заполоняют улицы и вызывают расстройства пищеварения у скота, — объясняется в книге не только развитием химической промышленности, но и социальными сдвигами: повсеместным распространением профессиональной занятости женщин и кризисом традиционного брака. И то и другое повысило спрос на полуфабрикаты и готовые быстрозамороженные продукты. 

Во-вторых, хотя Катрин де Сильги старается вести рассказ о том, как менялось отношение к сбору, хранению и переработке мусора во всем «цивилизованном мире», — прежде всего, естественно, ее интересует Франция. Читатель узнаёт о том, как назывались здесь сборщики мусора в разные эпохи, знакомится с ордонансами градоначальников, в первую очередь Пубеля — парижского префекта последней трети XIX века, заложившего основу современной городской санитарии во Франции. Опыт же прочих стран привлекается преимущественно тогда, когда соответствующие явления во Франции или отсутствуют (эвакуация мусора из квартир посредством многокилометровых подземных воздуховодов на нью-йоркском острове Рузвельт-Айленд и в московском Чертанове), или этот опыт оказывается совсем уж из ряда вон выходящим (например, англичане пускали на фосфатные удобрения скелеты собственных кавалеристов, павших при Ватерлоо, — вместе с лошадьми, а во время Крымской войны даже вывезли их на судах с поля боя — специально чтобы пустить на удобрения).

Заслуживает также интереса — правда, совсем в ином роде — опыт Китая, который, оказывается, является крупнейшим импортером утиля из США. Трудно не согласиться с автором на тот счет, что «продажа американского “первичного вторсырья” Китаю поражает размахом». Цифры в книге приводятся такие: «Между 1994 и 2006 годом экспорт использованной бумаги возрос с 0,35 до 9,1 миллиона тонн. Железного лома (прежде всего искореженных автомобилей) — с 0,17 до 2 миллионов тонн». Из всего этого потом изготавливаются новые товары для продажи в тех же США. 

По мере движения от прошлого к настоящему книга становится все более публицистической, выражающей новейшие «зеленые» тенденции западных интеллектуалов. И это, пожалуй, третья, главная особенность «Истории мусора». Она написана не просто француженкой для французов, а человеком первого мира для людей первого же мира. Объяснять экологические преимущества моющихся многоразовых подгузников перед одноразовыми можно тем людям, для которых эти самые памперсы являются само собой разумеющимися предметами младенческого обихода на протяжении хотя бы двух поколений, а не тем, на чьей памяти они только появились. Автор с явным восхищением пишет о сан-францисском обществе The Compact (переводчики дают остроумный русский аналог — «Спаянные»), члены которого в 2006 году «выразили намерение не приобретать ничего нового в течение целого года. Они решились обмениваться вещами, перекупать их друг у друга, заглядывать только в магазины “секонд-хенд”, делая исключение лишь для покупок нижнего белья, продуктов и того, что связано с поддержанием здоровья». У русского читателя такое благое «намерение с исключениями» сознательных жителей одного из самых комфортных и благополучных регионов мира может вызвать скорее литературную ассоциацию — сознательность молодого графа Николая Ростова, который, сильно проигравшись, решает себя ограничить и брать из дому не десять тысяч годового содержания, а «всего лишь» две... Что, впрочем, действительно было очень мало — для графа, разумеется.

Заканчивается книга довольно подробным разбором того, как мусор, отходы постепенно проникали в визуальные искусства — сначала в виде скромных вкраплений на полотнах кубистов, потом в виде «дразнящих обывателя» инсталляций американских представителей поп-арта, и в виде элементов радикальных хеппенингов, и, наконец, в качестве милых сувениров ручной выделки, привозимых европейцами с окраин цивилизации. 

«История мусора», кажется, первое исследование такого рода на русском языке. Видимо, по мере того как стандарты жизни в России будут приближаться к западным, его актуальность для русского читателя будет только возрастать. 

Михаил Визель

Openspace.ru