Сочинение Ф.Караева, посвященное  памяти  двух Мастеров, вызвало живой  слушательский отклик. Редактор нашего Портала Ульви Мехти обратился к ведущим российским композиторам старшего поколения, членам московской Ассоциации Современной Музыки и музыковедам, занимающимися проблемами современной музыки, с просьбой поделиться своими впечатлениями от прослушанного опуса.

Виктор Екимовский  (президент АСМ):

Ещё одно открытие Фараджа Караева. Ещё одно понимание того, что талант всегда способен вещи простые и давно знакомые преподать самым неординарным и парадоксальным образом. Не устаю поражаться умению Фараджа быть всегда оригинальным и всегда увлекающим в свою композиционную ауру.

Александр Вустин:

Фарадж – один из самых любимых моих композиторов. Порой кажется, что наши музыкальные мироощущения, при всей их разности, ясны и прозрачны. И вот сегодня я вновь ощутил, что могут меняться времена, эпохи, композиционные приёмы и выражения. Одно лишь остаётся неизменным: быть самим собой и хранить верность музыке. На мой взгляд, это и есть смысл музыкального Приношения Фараджа. 

Игорь Кефалиди:

И снова понимание того, что музыка – игра светотени, что музыка – тончайшие грани и переливы оркестровых тембров и оттенков, что музыка – явление, где звук всегда больше, объемнее и многограннее того, что видишь и осязаешь. Потому что снова Фарадж Караев!

Сергей Павленко:

Предельно кратко – ничего, кроме сопричастия к искусству подлинному и искреннему. Кажется, сложнее преподнести что-то более музыкальное Шнитке и Денисову, чем преподнёс им Фарадж.

Подготовив к публикации эти высказывания, мы решили дополнить материал и задать композитору достаточно неудобный вопрос:

Ульви Мехти: Фарадж Караевич,  здесь приведены высказывания  композиторов, которые являются не только Вашими единомышленниками, но также и Вашими друзьями. Нет ли в этой ситуации момента коллегиальности и  желания близких Вам людей «выдать» дежурные комплименты?  Это ведь вполне  обычная ситуация после премьеры.

Ф.К.:  Надо знать этих людей! Будь что-либо в моем сочинении, по их мнению,  нескладно сложено, они не оставили бы это мнение при себе. Любая мелочь, небольшой штрих  – и мне бы не поздоровилось, поверьте! Такое на наших АСМовских заседаниях бывало, и именно за беспристрастность, предельную честность и принципиальность  я отношусь к ним и с уважением, и с любовью. Оценки моих коллег всегда профессиональны, от них не услышишь таких пошлых слов, как, скажем, «музыка  приговорена к мировому успеху», недавно выданных в адрес одного из азербайджанских composer’ов и сладострастно растиражированному бакинской прессой.

Вот, как прокомментировали услышанное  музыковеды.

Григорьева Галина Владимировна 

(доктор искусствоведения, профессор  МГК им.П.И.Чайковского):

Это музыка, исполненная тембрового почитания. Исключая малейший намёк на цитатность, она удивительным образом создаёт атмосферу посвящения. Вместе с тем, и вне контекста концерта in memoriam самоценность караевского Vingt ans неоспорима ― это опус Мастера, в совершенстве владеющего своим Ремеслом.

Сниткова Ирина Ивановна

(кандидат искусствоведения,  доцент РАМ им.Гнесиных):

«Ностальгия» - одно из самых «трудных» и трагических сочинений Фараджа Караева. Мне кажется, оно весомее по смыслу, чем собственно ностальгия. В нём нет той ускользающей и печальной (до слёз!) красоты, как в «Моцарте на Карловом мосту»; в нём, скорее, тяжесть вещества жизни, как это мог бы назвать Платонов, и труд по его медленному, миллиметр за миллиметром, преодолению. Это мучение одной мыслью  и в конце всё тот же «вопрос, оставшийся без ответа» с караевскими фирменными росчерками. Внутренний сюжет этого сочинения – спровоцированное жанром In memoriam  трагическое ощущение итога жизни двух (и не только двух!) великих мэтров. Это медитация на неизживаемую тему: органическое «несовпадение» Мастера с действительностью и его «крест».

Думаю, для  музыки Фараджа Караева это самая важная тема.

Вновь вопросы к Ф.Караеву

Ульви Мехти: Вы испытывали волнение перед премьерой?

Ф.К.: Обычно мне удается сохранить внутреннее спокойствие – сочинение завершено, что сделано, то сделано, и изменить теперь уже ничего невозможно. Но на это раз мне было не по себе:   исполнение опуса  в одном концерте с музыкой высокочтимых мной Мастеров и посвященного их памяти,  более чем ответственно…  И даже после исполнения, несмотря на аплодисменты и теплый прием зрительного зала, я долго не мог понять, хорошо ли то, что я сделал,  или же… провал?..

И лишь реакция моих коллег и их теплые слова привели меня в равновесие.

А слова Галины Владимировны Григорьевой, супруги покойного Эдисона Васильевича Денисова,   тронули чисто по-человечески.

У.М.: Как, по Вашему мнению, справились дирижер и оркестр с  таким непростым для исполнения сочинением?

Ф.К.: Могу сказать, что исполнение было выше всяких похвал.  И в этом, конечно,  заслуга полностью принадлежит Главному дирижеру и художественному руководителю коллектива  Валерию Полянскому, не только великолепному музыканту, но и опытному педагогу и наставнику.   Его умение выстроить репетиционный процесс меня просто поразило. Достаточно сказать, что для репетиций маэстро потребовал четыре (!) партитуры. Кроме основной дирижерской, отдельно  и для каждой группы – для деревянных и медных духовых и  для струнных.  Прежде чем были начаты общеоркестровые репетиции, каждая группа занималась отдельно  с концертмейстерами и ассистентом дирижера.  И когда Полянский начал общие репетиции,  партии оркестрантами были отлично подготовлены - такое ответственное отношение музыкантов к  материалу нечасто встретишь.

А  вечером  внутренняя уверенность и железная воля маэстро были мгновенно «подхвачены» оркестрантами. И сыграно было просто здорово!  

Ульви Мехти  

Kultura.Az