Если откровенно, то вся биография Фаины Раневской является бестселлером.

Я ни в коей степени не берусь повторять описание её биографии, которую  итак уже растащили на смакование афоризмов, возведенных в анекдоты, якобы привнесенных в жизнь самой актрисой.

Просто меня всколыхнули факты пребывания Фаины Раневской в местах, « где некогда бывал и я, …» и, потому, я решил несколько раздвинуть рамки этих событий. 

Напомню читателям, что Фая родилась в Таганроге в семье местного добропорядочного еврея, а потому получила приличное домашнее образование.

Однако, гимназию она не закончила, как, впрочем, и театральную школу. 

Вполне понятно, что провинциальный Таганрог был тесен для будущих устремлений эмоциональной  Фанни и,  чего и следовало ожидать, юная мечтательница подалась в Москву. 

Поиграв «на подхвате» в подмосковных театриках она, вскоре, соблазнилась контрактом с керченской труппой мадам Лавровской, куда приглашалась «на роли героинь- кокетт с песнями и танцами за 35 рублей и своим гардеробом». 

К сожалению, портовым жителям города  Керчь было не до посещений театра и, потому, новая труппа не пребывала в эйфории их внимания. 

Поскольку времени было предостаточно,  Фаина  посетила главную достопримечательность древнего города - взошла на гору Митридат, где ещё греками был основан Акрополь Пантикапей. (Названа по имени понтийского царя Митридата VI Евпатора, 132-63 г.до н.э., которое означает «дар Митры» - персидского бога Солнца).  

( В середине 70 -х годов прошлого века я, по этой же лестнице, поднялся на гору  Митридат к Вечному Огню, чтобы почтить память воинов, в том числе и моего отца, погибших в боях за Керчь в ВОВ)

Я не знаю на какой из 436-и ступеней подъема по монументальной лестнице, спутник Фаины, актер -трагик, сделал актрисе комплимент, что она своими оригинальными репликами напоминает ему персонаж Раневской из пьесы А.П.Чехова «Вишневый сад».

В дальнейшем этот комплимент станет  псевдонимом Фаины Фельдман - «Раневская»

Началась гражданская война. Семья Фельдман, оставив Фаину одну, уехала заграницу. Не потому, что забыли дочь, а  потому, как я полагаю, что Фае захотелось попробовать «прелестей» русского хаоса. 

Без сомнений - она их получила сполна.

В голодные, трудные годы разваливающейся страны, Раневская играет в Крымском городском театре. 

Здесь, в Симферополе, её приютила на своей квартире прекрасная актриса, учитель и друг Павла Леонтьевна Вульф. 

Она же и протежировала  начинающую актрису в театр.

Из истории помним, как в этот период ежедневно в Крыму менялась красно- бело- зеленая власть. 

Происходили ужасные события, о которых, впоследствии, Фаина Раневская боялась даже  вспоминать.

( Сейчас, кстати ,хочу упомянуть, что город Симферополь является моим местом рождения. Он был центром Крымской Автономной ССР  в составе РСФСР, и потому свидетельство о моем рождении написано на татарском языке. 

Именно, в  ранее  упоминавшейся моей поездке в Крым, я впервые после рождения, посетил Симферополь. 

Театр, в котором играла Раневская, находился на ул. Пушкинская, буквально пару кварталов от моего будущего дома. 

Посетив в театр, я убедился, что старые служители ещё помнили  Раневскую. ) 

Раневская вспоминает друга семьи Макса Волошина, заботы которого о семье Вульф и Фаины помогли им выжить:

«С утра он появлялся с рюкзаком за спиной. В рюкзаке находились завернутые в газету маленькие рыбешки, называвшиеся комсой. Был там и хлеб, если это месиво можно было назвать хлебом. Была и бутылочка с касторовым маслом, с трудом раздобытая им в аптеке. Рыбешек жарили в касторке. Это издавало такой страшный запах, что я, теряя сознание от голода, все же бежала от этих касторовых рыбок в соседний двор. 

Помню, как он огорчался этим. И искал иные возможности меня покормить.» 

(О, как мне знакомо это «лакомство». Уже, как эвакуированные из Симферополя в Баку, мы, в послевоенные годы, тоже жарили картошку на рыбьем жире. 

Запах и густой дым, выдавали нашу бедность соседям, которые могли  бежать, только на улицу. 

Разница лишь в том, что в Крыму, в то время, продукты отсутствовали, а в Баку все было, но расходы на содержание нашей семьи, я, сестра и мама, не  укладывались в мамину зарплату.)

 Дебютом молодой актрисы в Симферопольском театре была роль Маргариты Каваллини в пьесе "Роман".

 Позже Вульф вспоминала: "Работая над ролью Каваллини с Раневской, я почувствовала, каким огромным дарованием она наделена. Но... роль "героини" не смогла полностью раскрыть возможности начинавшей актрисы". Первой большой удачей Фаины Георгиевны стала роль Шарлотты в пьесе "Вишневый сад", определившей её дальнейший путь в театре.

 "Как сейчас вижу Шарлотту Раневскую", - писала в книге мемуаров П.Вульф, -"Длинная, нескладная фигура, смешная до невозможности и в то же время трагически одинокая... Какое разнообразие красок было у Раневской и одновременно огромное чувство правды, достоверности, чувства стиля, эпохи, автора! И все это у совсем молоденькой, начинавшей актрисы. А какое огромное актерское обаяние, какая заразительность..." 

На симферопольской сцене Раневская играла Машу в "Чайке" А.Чехова, Манефу в "На всякого мудреца довольно простоты" А.Островского, сваху в "Женитьбе" Н.Гоголя, Настю в "На дне" М.Горького, Машу в "Живом трупе" Л.Толстого. 

Зарождение театра при советской власти было связано с большими трудностями становления труппы. 

Проблемы были и с поисками сцены, выбором репертуара, режиссеров, талантливых артистов. Поэтому коллективы театральных сообществ то возникали, то распадались. 

Все держалось на энтузиазме режиссеров.

Этим и объясняются частые переезды актеров, зависящих от спроса постановщиков и спонсоров.

Именно в поисках нормальных условий существования, в октябре 1925 г. Раневская  соглашается на приглашение в Бакинский рабочий  театр. 

Павла Вульф с ней не поехала, она ожидала приглашения во МХАТ, которого так и не получила. 

Бакинский рабочий театр  был весьма успешным театральным коллективом, благодаря солидному пополнению, приехавшей в 20-е годы из Москвы группы «мейерхольдовцев». В режиссерский совет театра, кроме руководителя талантливого режиссера и театрального деятеля Владимира Захаровича Швейцера (псевдоним Пессимист), вошли режиссер В.Ф. Федоров из ТИМ, А.Г. Ридаль (ученик Фейгаргарда и Евреинова) и художник - конструктор Илья Шлепянов из ТИМа. Необходимо честно признаться бакинцам, что элита театральных деятелей, увы,  высадилась десантом в Баку не из-за любви к апшеронским пляжам, а совсем  по банальной причине: раскола между Мейерхольдом и молодым режиссером Василием Федоровым, прославившимся нашумевшей постановкой в ТИМ пьесы С.Третьякова «Рычи, Китай!».  Разгоревшийся конфликт, привел к демонстративному уходу из театра  16 человек во главе с самим Федоровым.

«Я работала в БРТ в двадцатые годы у Швейцера, в тридцатые годы режиссером был Майоров. Играла много и, кажется, успешно. Театр в Баку любила, как и город. Публика была ко мне добра», — вспоминала Фаина Георгиевна.

Ей нравился Баку — теплый дружелюбный город, пропитанный древностью.

 Фая любила ходить по извилистым узким улочкам древней крепости и рассматривать старинные восточные узоры . 

Как -то она решила подняться на верх  Девичьей Башни. 

Можно предположить, что пережила эмоциональная натура актрисы, когда она, поднимаясь по узкой лестнице, вспомнила причину прихода сюда дочери местного шаха в последний раз в её жизни. Уже выйдя на верхнюю площадку и, заглянув вниз, молодая женщина холодным потом ощутила весь ужас девушки перед её последним шагом за парапет в никуда. 

Баку напоминал ей родной город Таганрог. Тот же порт, но на Азовском море, те же многонациональные жители города ( до 100 национальностей), южный климат, овощи, фрукты., а главное — та же приветливость и доброта.

Здесь она второй раз встретилась с Владимиром Маяковским. 

 Фаина неожиданно увидела его в «своем» театре. Он одиноко и задумчиво сидел  в одной из актерских гримерных, в ожидании начала  его собственного творческого вечера.

Когда она вошла и встретилась с ним взглядом, то, как вспоминала Фаина Георгиевна,  «увидела такую печаль у него в глазах, которая бывает только у бездомных, брошенных хозяевами собак.»

В растерянности Раневская  сказала, что они уже раньше познакомились у Шоров. Маяковский ее не вспомнил и рассеянно ответил, что был у Шоров всего один раз.

В это время кто-то из подслушивавших актрис издевательски под дверью пропищал: «Нигде кроме, как в Моссельпроме». 

Маяковский печально улыбнулся и сказал: «Это мои стихи». 

За дверью подленько захихикали. В тот вечер хихикали все. Обыватели, сидящие в зале, и многие из актеров весь вечер травили Поэта, а он с вечной своей папиросой, казалось, намертво прилипшей к губе, говорил им гениальные дерзости.»

Фаина Георгиевна не без оснований считала Маяковского одним из умнейших  людей своего времени. «Умней и талантливей его тогда никого не было»,  — она на всю жизнь  запомнила тоску в его глазах.
Контракт с БРТ закончился и Раневская снова в переездах. 

Однако,  в поездках по театрам Архангельска, Смоленска и Сталинграда, новый зритель оказался не таким отзывчивым, каким его представляла Фаина Георгиевна. 

Поэтому,  на два сезона (1930 и 1931 годов) она вновь возвращается в Баку, на этот раз — вместе с Павлой Вульф. 

Павлу Леонтьевну пригласили на педагогическую работу в Бакинский ТРАМ — Театр рабочей молодежи, художественным руководителем и главным режиссером которого был Игорь Савченко. 

Раневская очень тепло отзывалась о нем. 

Игоря Андреевича Савченко она любила, любила крепко и нежно.

 Спектакли в ТРАМе восхищали ее ослепительной талантливостью и неистощимой фантазией их постановщика. 

Режиссер Савченко был необычен, самобытен и находился вне влияний прославленных новаторов, храня верность классике.

 Все, что Савченко говорил о театре, было всегда ново, верно, значительно и очень умно. Фаина Георгиевна находила в Игоре Андреевиче ту неподражаемую человеческую прелесть, которая влюбляет в себя с первого взгляда и на всю жизнь.

Спустя несколько лет, уже будучи в Москве, Игорь Савченко пригласил Раневскую сниматься в его фильме «Дума про казака Голоту». Раневская с удовольствием согласилась.

Из ролей, сыгранных Фаиной Раневской в Баку, можно назвать певицу в спектакле «Наша молодость», сестру генерала Музу Валерьяновну в «Сигнале» и уборщицу Федосью Лукинишну в «Урагане».

В пьесе «Наша молодость», написанной по роману известного в то время коммунистического писателя Виктора Кина, Раневская выходила на сцену  всего в одной картине в роли опустившейся певицы, «гостьи из старого мира».

Нелепая женщина,  в облезлой, некогда модной шляпке, в рваном солдатском полушубке с неуместной в вагоне-теплушке песней.

При ее появлении зрители начинали смеяться, но смех становился все горше и горше, и провожали Раневскую со сцены, утирая слезы. 

Завершив  театральный сезон 1931 года в Баку, Фаина Раневская уже навсегда возвращается в Москву.

( Здесь уместно будет упомянуть, что уже в начале 20-х годов мои дедушка Моисей и бабушка Ревекка, переехали на жительство в Баку. Жили они в добротном доме на ул. Горького, опять же, в нескольких кварталах от БРТ.

 Они были большими театралами и часто, взяв с собой дочь Гнессу, учащуюся музыкальной школы ( мою будущую маму), посещали театр. 

Бабушка Рива ( ушла из жизни в 1976 году) с удовольствием вспоминала выступления Раневской, Жарова и других известных артистов.)

Именно в Баку Фаина Раневская познакомилась с актером Михаилом Жаровым, с которым ей  не раз предстояло встречаться на съемочных площадках.

В те времена фанаты- зрители оспаривали славу обоих актеров. 

Конец спору положил, никто иной, как Иосиф Сталин.  

На одном из приемов он, в присутствии множества кинематографистов многозначительно сказал: «Ни за какими усиками и гримерскими нашлепками артисту Жарову не удается спрятаться, он в любой роли и есть товарищ Жаров. А вот товарищ Раневская, ничего не наклеивая, выглядит на экране всегда разной».

К Сталину можно относиться по-разному, но в умении правильно оценивать людей ему отказать нельзя.

Он и оценил труд актрисы Фаины Георгиевны Раневской, трижды наградив её Сталинской премией (в 1949 и дважды в 1951 годах). 

В 1961 году Ф.Г. Раневской присудили звание народной артистки СССР.

И, уже в заключение, нельзя, конечно, не вспомнить один из курьёзов, всегда сопровождавших легендарную актрису:

Однажды, гуляя в одиночестве в Бакинском Приморском парке, к ней, разумеется, пристал какой-то мужчина. Пытаясь от него отвязаться, она категорично сказала: «Товарищ, вы, наверное, ошиблись. Я старая и некрасивая женщина» ( Раневской было 35 лет). Любознательный ухажер, не долго думая, обогнал ее, посмотрел в лицо и, не задумываясь, чистосердечно согласился с женщиной: 

«Вы правы. Очень извиняюсь».

«Мерзавец!» – так обычно заканчивала рассказывать эту историю Фаина Георгиевна, очевидно, в полной мере оценив искренность и правдивость бакинца.

Марк Верховский

апрель 2015 г.