Винни-Пух возвращается к Милну
Авторская воля вытряхивает плюшевого медвед…
С начала года в рамках проекта «Zamanla üz-üzə» состоялось три премьеры сочинений азербайджанских композиторов: «Механизм создания идолов» Фирудина Аллахверди, "No comment" Руфата Халилова и Cимфония для скрипки соло с оркестром «Тяжелый эстетический опыт исчезнувшего шума Красоты».
Достойный уровень воплощения поставленных задач – так, в общем и целом, не отвлекаясь на детали и частности, можно охарактеризовать, разнящиеся по замыслу, жанровой принадлежности, тематике, эмоциональному строю произведения.
Азербайджанская современная академическая музыка сегодня переживает не самые лучшие времена. Многие новые сочинения, представляемые за последние несколько лет, не раз наводили на мысль о «затерянности во времени». И дело вовсе не в отсутствии радикальной новизны, собственно потерявшей свою актуальность, или в том, что в силу определенных условий те или иные новации второй половины ХХ века практически так и не были апробированы азербайджанскими композиторами, не включены в их экспериментальную практику.
За всем этим чувствуется удручающая апатия, сковывающая желание выбраться из привычной, устоявшейся системы координат, или создается впечатление полной осознанной удовлетворенности пребыванием в ней. Воистину, самое время вспомнить провокационное высказывание о «конце музыки и времени композиторов».
Три названных сочинения в контексте достижений и открытий мировой современной музыки не являют кардинального, шокирующего обновления – собственно говоря, такая задача композиторами и не ставилась. Но они безоговорочно выделяются не только художественной состоятельностью, сильной индивидуальной энергетикой. Примечательно то, что эти произведения, являются отражением художнической позиции авторов, ориентированных на интенсивный, сопряженный с интеллектуальными и эмоциональными усилиями, поиск. Эта позиция – как отношение к творчеству, так и активное личностное отношение к миру вообще.
Не только тематика, обозначенная в названиях опусов, но ее конкретное воплощение – свидетельство глубоких, серьезных авторских рефлексий, вызывающих ту степень прочувствования, благодаря которой возникает эмоционально-духовный резонанс в коммуникации. У Р.Халилова – это трагедия и ужасы войны, сочинение Ф.Аллахверди – исследование такого коварного и всепроникающего явления, как возникновение культов. И, наконец, рефлексия Э.Мирзоева обращена к «святая святых» всякого подлинного творца, извечной теме смысла-бессмысленности избранного пути, поиска Красоты, неизменной в своей ценности, в то же время такой изменчивой и уязвимой.
Обычно то, что говорится автором о содержании собственного сочинения, не охватывает всех заложенных в нем глубинных, скрытых смыслов. А попытки интерпретации со стороны, таят опасность упрощения, обеднения, даже вульгаризации его сути. И, тем не менее…, попробуем истолковать авторский посыл симфонии Э.Мирзоева.
Так, перемены, происходящие при смене культурно-исторических парадигм, сопровождаемые ломкой устоявшихся канонов красоты, трансформацией критериев прекрасного, в Новейшее время, оказались стремительно-взрывоподобными и разнонаправленными. Причудливо смешались, различные, иногда взаимоисключающие понятия, переставились аксиологические акценты, выстроилась новая иерархия значимости культурных ценностей.
С другой стороны, тотальное инфицирование, эпидемия китча с его эстетикой имитации, обесценивание усилий художников, нивелирование, грубое растиражирование их открытий – та угроза, что волновала Т.Манна, А.Шенберга, Г.Гессе, Т.Адорно, впоследствии К.Штокхаузена и другие умы.
Состояние господства современных технологий копирования, когда произведениям искусства уготована всего лишь роль товаров, стало объектом рефлексии в симфонии Э.Мирзоева. Пожалуй, наиболее точно это состояние передают слова М.Кундеры: «Если некогда музыку слушали из любви к музыке, то теперь она ревет повсюду и всегда, ревет из репродукторов, в магазинах, в ресторанах, в лифтах, на улицах, в залах ожидания, в гимнастических залах, из наушников плееров, музыка переписанная, переаранжированная, урезанная, раздираемая на части, фрагменты…, поток, где все перемешано, где невозможно узнать, кто композитор (музыка, ставшая шумом, анонимна), когда невозможно отличить, где начало, где конец (музыка, ставшая шумом, не имеет формы): сточная вода музыки, где музыка умирает… Небытие музыки, ставшей всепоглащающим грохотом…, превратившейся в простой шум, шум среди шумов».
Если в произведении «Фаюмские портреты» композитор воссоздал эту ситуацию с беспристрастностью хроники, отстраненно, с дистанции наблюдателя, то музыка симфонии – авторское отношение, проживание и переживание тревожащей действительности, что проявляется в сильном эмоциональном токе высказывания.
Для мира субъективно окрашенной музыки Э.Мирзоева справедливы следующие слова: «Все происходящее происходит в сознании» (Дж.Оруэлл), но именно полифоничность сознания не позволяет ограничиться лишь эстетической рефлексией, отгородиться от всех реалий действительности с ее катастрофами, природными катаклизмами, социально-общественными потрясениями. Все это, оставаясь вовне, за пределами образно-звукового пространства симфонии, в то же время присутствует опосредованно, преломившись в недрах подсознания. Отсюда та сила и многомерность эстетического переживания, возвышающегося до высот этического, философского.
Потому, наверное, в сочинении мы не обнаруживаем привычного чередования образов активного действия и размышления (созерцания, переживания), нет здесь и традиционных для крупных форм темповых контрастов (чуть более подвижен темп II части).
Отказ от явного противопоставления, представляющего апробированную возможность обогащения палитры выразительности, оперирование более тонкими средствами дифференциации с чрезвычайной весомостью деталей, важностью каждого нюанса для построения сложного, богатого событиями мира – сложная задача для композитора, удачное художественное решение которой есть показатель творческой зрелости автора.
Музыка симфонии пронзительно лирична, поражает многообразием градаций лирических состояний, богатством шкалы экспрессии.
Метафоричность мышления автора определила специфику техники сочинения, проявилась в органичности использования цитат, наделении особой семантикой, символикой элементов музыкального языка.
Не останавливаясь на особенностях технологической стороны композиции, отмечу лишь, что при прослушивании они стали незаметными и несущественными для нашего восприятия, покоренного поэтически-одухотворенной аурой произведения.
Сочинение требует серьезного анализа, которой бы позволил раскрыть его смысловую многослойность во всей полноте. Один из таких смыслов, безусловно, доминантный, – стремление сохранить, оградить от разрушения некое сакральное пространство с его тайной Красоты, пребывание в котором позволяет пережить ощущение счастья.
«…Тяжелый эстетический опыт…» композитора, тем не менее, оказался очень позитивным и плодотворным для тех, кто, погрузившись в образно-звуковой мир симфонии, пережил его вместе с автором…
P.S. Начиная статью, я предполагала написать не только об отмеченных в начале сочинениях, но и об участвовавших в концертах проекта приглашенных исполнителях, остановиться на проблемах исполнения в целом, но вспоминая свои впечатления о последнем произведении Эльмира Мирзоева, увлеклась…
Арзу Мамедова
Kultura.Az
