В смутное время правления императора Нерона в 66 г.н.э, полководец Веспасиан,  совместно со своим сыном Титом, принимал участие в подавлении восстания иудеев.  Затем, родственники, дабы пополнить, расстроенную Нероном казну, продлили свой грабительский поход по богатым восточным провинциям. А тут ещё и заговор сената против Нерона, доведшего его до самоубийства.    

 В результате гражданской войны за обладание Римской империей, победила военная партия Веспасиана, провозгласившая его императором ( 69 г.).

Богатая добыча, возвратившихся в Рим полководцев, включала в себя в том числе и десятки тысяч рабов. Наличие огромного количества рабов и богатство награбленного, дало  Веспасиану идею  реконструировать центр Рима и упрочить собственный имидж, искоренив память о своем предшественнике. Оставалась нерешенной непростая проблема: что делать с дворцом Нерона, ｫЗолотой дом Неронаｻ, как eгo называли,  вместе с прилегающим парком. Веспасиан решил разместить в нем имперские учреждения,  озеро возле дома засыпать и построить амфитеатр, предназначенный для развлечений народа.

100 тысяч рабов были доставлены в Рим, которые  использовались на тяжёлых работах в карьерах  Тиволи, где добывался травертин , для подъёма и транспортировки тяжёлых камней на 20 миль от Тиволи до Рима.

Команды профессиональных строителей, инженеров, художников и декораторов выполняли ряд задач, необходимых для строительства Колизея.

( Автору лично довелось оценить величие древней постройки. Наряду с восхищением архитектурного решения грандиозного сооружения, было замечено, что в огромных кубиках травертина имелись гладкие небольшие отверстия, как бы от вынутых гильз. Любознательность автора привела к интересному открытию. Оказывается в эти отверстия, для укрепления кладки, вставлялись бронзовые втулки. Однако, в период упадка Рима и растаскивания римлянами камней на строительство близлежащих домов, жителями были конфискованы эти втулки, очевидно, для сдачи металлолома.)

Строительство амфитеатра было завершено при императоре Тите Флавие в 80 г.

И вот, наконец, сегодня (лето 80 г.н.э.) начнется 100 дневный праздник в честь открытия грандиозного сооружения «Амфитеатра Флавиев» ( в VIII веке его уже будут называть «Колизей» - колоссальный)

К полудню были открыты все 80 входов, расположенных равномерно по всему периметру здания, из которых 4 вели в нижний ряд и были предназначены для высшей знати.  Благодаря этому, публика, в количестве 50 тыс. римлян, могла заполнить Колизей за 15 минут и покинуть за 5.  Сидения были разделены на уровни, каждый из которых был предназначен для определённого сословия или группы людей. На севере и юге располагались места для императора и весталок,   обеспечивающие хороший вид на арену. На этом же уровне находились места для сенаторов, которым разрешалось приносить с собой свои стулья. Весьма примечательно, что на некоторых местах для сената можно найти высеченные имена сенаторов пятого века, которые, по-видимому, служили для резервации мест. Выше уровня для сената находились места для сословия всадников, а ещё выше располагались граждане Рима, разделённые на две категории: для состоятельных граждан и малоимущих граждан, которые располагались ещё выше римской знати.

Позже, во времена правления императора Домициана, был пристроен высочайший уровень, предназначавшийся для бедных граждан, рабов и женщин. В большинстве случаев это были стоячие места. Кроме того, некоторым группам людей был запрещен вход в Колизей, в частности могильщикам, бывшим гладиаторам и актерам ( весьма симптоматичный выбор).

Этому праздненству современник императора Тита Флавия поэт Марк Валерий Марциал посвятил свою поэму  ｫКнига зрелищｻ, где впервые, назвал императора Тита Флавия именем Цезаря. В дальнейшем, всех коронованных особ будут называть «цезарями» .

 Марциал, пользовавшийся расположением Тита, не скупился на похвалы императору, иногда доходя до неприкрытой лести и заискивания. Тем не менее, «Книга зрелищ» не только красочно описывает представление, посвященное открытию Колизея, но и дает ясно понять, какое удовольствие могла получить публика от ужасного кровавого зрелища, заключенного в рамки утонченной жестокости.

Марциал с восхищением утверждал, что все имеющиеся в Риме сооружения меркнут  перед построенным цезарским «Амфитеатром Флавия».

На представление в Колизей явились не только римляне, но и представители самых разных народов, населяющих многонациональный Рим.
Открытие фестиваля началось с исполнения классической музыки оркестром скрипичных инструментов.
Первый номер, несомненно, мог бы шокировать современного зрителя.
 Как свидетельствует Марциал, на арене была поставлена сцена совокупления Пасифаи, жены критского царя Миноса, с диктейским быком.

(Согласно греческой мифологии  Минос, вопреки своему обещанию, отказался принести в жертву Посейдону быка. Разгневанный бог морей в отместку внушил Пасифае любовь к быку. От этой любовной связи родился Минотавр, человекобык, которого Минос заключил в лабиринт.)
 

Правда, необычный рассказ вызывает недоверие . Неужели на глазах собравшейся публики и самого императора, на арене был представлен реальный половой акт между женщиной и быком? Вероятно, исполнительница совершила какое-то преступление, и ее по приговору суда отдали на потеху быку. 

Уместно отметить, что в Риме, осужденных на смерть преступников нередко выпускали на арену амфитеатра и отдавали на растерзание диким зверям.
Наказание преступников на арене амфитеатра, когда их выдавали за мифологических персонажей, происходило и в дальнейшем, о чем свидетельствует Тертуллиан, римский писатель и моралист. Выражая недовольство такими действиями властей, он приводит примеры, когда один из преступников был обречен играть на арене роль бога Аттиса (который оскопил себя и скончался), а другой — роль Геркулеса (сожженного заживо на костре).

Уже позже, во II веке, римский писатель Апулей написал знаменитый роман «Золотой осел», один из эпизодов которого  рассказывает о том, как женщину, совершившую тяжкое преступление, перед тем как отдать на растерзание льву, хотели заставить совокупиться на арене амфитеатра с ослом (с человеком, которого с помощью колдовства обратили в осла). Однако замысел не удался. Умный осел, решив, что лев может не знать сценария и растерзать его вместо женщины, воспользовался подходящим моментом и сбежал до начала представления.

Однако могло случиться и так, что бык, с которым сошлась Пасифая, на самом деле был человеком, сыгравшим быка. Ни роман «Золотой осел», ни труд Тертуллиана не отвечают на этот вопрос, а Марциал, желая картинно воспеть открытие Колизея, мог сгустить краски.

Представление в день открытия Колизея, как ни странно, состояло сплошь из драматических номеров. Очевидно, составленная программа должна была потакать культурному уровню народа. 

 Даже Орфей, который, согласно мифу, своим пением и игрой на кифаре зачаровывал диких зверей, под одобрительный рев толпы, пал на арене, растерзанный «коварным медведем».

 Далее сценарий рассказывает о том, как супоросую свинью пронзили копьем, и она тут же опоросилась, но поросенок не сдох, а бежал от павшей матери.

Тут же следом, на удивление публики, выводят тигрицу (привыкшей «лизать укротителя смелую руку»), которая с большим энтузиазмом растерзала дикого льва.

Повествуя о представлении на арене, Марциал не забывает воздать должное императору, его власти, которую признают даже животные.

Так, слон, только что растерзавший быка, смиренно приближается к трону императора, и покорно склоняется перед ним.

Лань, преследуемая сворой собак, спешит за защитой к Цезарю, и спрятавшись за его спиной, спасается от разъяренной стаи.

Конечно, представления, проводившиеся в амфитеатре в течение ста дней после его открытия, не обходились без боев гладиаторов, в которых принимали участие как закаленные воины, ветераны, так и молодые бойцы.

В качестве примера, проиллюстрируем бой, состоявшийся между опытными гладиаторами  Приском и Варом (присвоенные клички).

Оба бойца были взяты в качестве трофея во время Восточного захватнического похода Флавиев. Возможностью для их пленения послужило ранение воинов во время боя: Приска, защищавшего Иерусалимский Храм от римских громил и Вара, спасавшего свою страну Албанию (Кавказскую) от  нашествия иноземцев.

Искусные римские врачеватели поставили на ноги молодых бойцов для пополнения рядов рабов-гладиаторов.

Справедливости ради, необходимо отметить, что тяжелый труд гладиатора, кроме того, что он оставался жить, ещё и неплохо вознаграждался.

Менеджеры (рабовладельцы) щедро оплачивали победителя гонораром, сравнимым с годовым заработком наемного легионера.  Денарии (римские деньги) расходовались на отдельное жилье, устройство застолья и, разумеется, на оплату проституток.

Кстати сказать, это сословие находилось под протекцией государства, ибо девицы регистрировали свое положение в магистрате, платили налоги и обслуживали армию в далеких походах. Они, ни в коей мере не приравнивались к рабыням, которые оказывая сексуальные услуги своим хозяевам, не принимались всерьез их женами, в оценке как сексуальная измена своих мужей.

Уже позже, подружившие между собой гладиаторы Приск и Вар, обнаружили, что в свободное от боев время, услаждаются одной и той же жрицей любви.

  Во время очередного нашествия Рима в  Боспорское царство, Санорина, дочь одного из сановников, зависимого от Рима, местного царя Тиберия Юлия Рескупорида, в качестве наложницы  была насильственно вывезена центурионом легиона, в Рим.

Быстро насытившись девушкой,  военачальник через некоторое время избавился от неё, определив в ｫприличныйｻ публичный дом. Бедная девушка, смирившись со своей, обычной по тем временам, профессии, поочередно посещала обоих гладиаторов, одинаково услаждая своими ласками именитых гладиаторов.

А гладиаторы, они действительно были известными и потому им первым на открытии Колизея предоставилось право открытия  гладиаторских боев.

Являясь высокопрофессиональными бойцами, они вместе начинали свою бойцовскую карьеру в амфитеатре ｫАрена ди Веронаｻ, построенном во времена второго императора Тиберия Клавдия за 50 лет до описываемого Праздника. Затем, по мере популярности, гладиаторов перевезли в Рим, где они выступали на арене амфитеатра Тита Статилия Таура, чудом сохранившегося после известного пожара, приписываемого императору Нерону ( на самом деле, Нерон абсолютно не причастен к поджогу).

 Молодые люди дружили между собой, делясь воспоминаниями своего детства в прошлой жизни в своих странах.

Правда,  их раздражало то, что им приходится делить одну, приятную для обоих, женщину, но ревность они не испытывали, поскольку ревновать можно только к любимой, а таковой, к счастью для них, Санорина  не являлась. Они по-мужски пользовались её. Сама девица, по роду своей деятельности, не имела предпочтения ни к смуглому черноволосому иудею, ни к белокурому голубоглазому албанцу, хотя в принципе, симпатизировала обоим друзьям.

Сегодня они впервые встречались в бою между собой .

Оба гладиатора несколько нервничали перед схваткой, ибо результат боя не представлял им полного счастья победы, поскольку став победителем, каждый одинаково терял близкого друга.

Друзья были представлены в гладиаторской категории «Димахер», что предусматривало  экипировку каждого двумя мечами, по одному в каждой руке, отсутствие  шлема и щита. Одежда состояла из короткой мягкой туники.  При этом, руки и ноги должны быть перебинтованы тугими повязками, иногда носили поножи.

Под звуки фанфар гладиаторы заняли свои позиции. Как всегда, началась разведка боем, грозившая при малейшем промахе одного из противников, получить от другого, по крайней мере, опасное ранение. Размахивать двумя мечами занятие нелегкое (автор рассуждает, как бывший фехтовальщик) и, потому, силы необходимо распределить на длительный бой, поскольку короткий - публика не примет ( она пришла на интересный спектакль).

Необходимо было подогреть зрелище и, вскоре, соперники покрылись свежей кровью.

Здесь тоже все должно быть в меру, т.е. кровь должна вытекать понемногу, ибо обильный кровопускание может быстро обескровить участника и, тем самым, подорвать его силы.

 Профессионалы на арене знали свое дело, к тому же они не были принципиальными врагами. Красиво и изящно, нанося друг другу удары, они вызывали рев восторга болельщиков. Женщины уже выбрали своих фаворитов (потому и выпускались разномастные мужчины), которых подбадривали неженскими выкриками.

Однако, пришло время, когда силы гладиаторов стали истощаться и защита от ударов противника несколько притупилась. Теперь, почти каждый удар достигал своей кровавой цели. Вскоре противников уже нельзя было отличить по масти - оба были кроваво-красные.

Друзья понимали, что когда кто-то из них упадет, то подняться уже не сможет и тогда рев хищной толпы прикажет завершить жизнь упавшего. Но это не устраивало обоих и они из последних сил держались на ногах. Поединок затягивался и зрителей начинала раздражать неопределенность. Истошный вой женщин вошел в звериный рык мужских особей и дикая какофония была страшней звуков, исходящих из джунглей.        

 Тем не менее, мужественное сражение, ни в чем не уступающих друг другу противников, наконец, получило признательность зрителей - они требовали признать их поединок ничьей, а самих гладиаторов освободить от обязанности выступать в амфитеатре.

Однако, император, соблюдая закон, повелел борьбу продолжить и, только когда оба бойца одновременно упали, с загадочным видом послал куда-то оруженосца.

 Его возвращение трибуны встретили с огромным энтузиазмом: он, нисколько не боясь порезаться, небрежно нес пару мечей .

Да! Это были мечи, но деревянные! Что означало, согласно римским традициям, что гладиаторам дарована, не только Жизнь, но и Свобода!

 Внесенные пальмовые ветви, подтверждали решение императора Тита.

Гладиаторы автоматически переходили в сословие «рудиарий», т.е. могли продолжать сражаться на арене,  быть тренерами, помощниками, судьями.

 Рудиарии-бойцы были очень популярны среди публики, так как они обладали огромным опытом и от них можно было ждать настоящего шоу.

Рядом лежащие, в смешанной иудейско - албанской лужи крови, ребята, сжимавшие эфесы деревянных мечей, в блаженном счастливом полузабытье, мечтали, что теперь -то, они, наконец, будут раздельно иметь каждый свою собственную... «санорину»!

Колизей, как одно из самых величественных сооружений  выступает символом Рима,         в той же степени, в которой Эйфелева башня является символом Парижа, ｫБиг -Бенｻ  символом  Лондона, Спасская башня  Кремля символом Москвы, Пизанская башня символом Пизы, Карлов мост — символом Праги,  статуя Свободы в Нью-Йорке символом Америки и как многие другие уникальные символы.

Я счастлив, что судьба подарила мне возможность прикоснуться рукой ко всем этим великим символам. Однако, дружеское плечопожатие  Девичьей Башни в Баку оказалось более теплым, нежным и ласковым, нежели все вышеперечисленные сооружения.

Марк Верховский
Kultura.az