Господа-товарищи, на подобные мероприятия приходите пораньше. Можно столкнуться с приятной неожиданностью, оставшись в выигрыше. Имеются в виду, конечно, не еда с выпивкой, на них неприлично налетать сразу. Нет, речь о «духовном производстве» (термин, простите, Карла Маркса).

Что означает французское слово «пленэр», мы все, конечно, знаем – работа художника с натуры на открытом воздухе. Обычно имеется в виду живопись, но на площадке галереи Art Villa произошло нечто не совсем обычное – на пленэре работали скульпторы. И как работали, чёрт возьми!

Ваш покорный слуга, придя пораньше и настроившись долго курить на воздухе, обозревая город с возвышения, быстро получил предложение послужить моделью. Некий мальчик ею уже служил – один из художников  уже принялся за его бюст.

Нет, уважаемый читатель, я не был натурщиком. Ибо, если вы натурщик, то художник решает с вашей помощью технические задачи, «тренируется», отрабатывает рабочие навыки. На вашу индивидуальность ему, грубо говоря, чхать (простите за вульгаризм). Но довольно быстро автор статьи заметил, что является моделью. То есть автор портрета создаёт его образ, именно портрет, выявляющий его индивидуальность, сиречь произведение искусства.  

Не ожидал. Не ожидал того уровня работ, что пришлось константировать. А работ, бюстов, было по меньшей мере пять, если я не запамятовал кого. Неудачных, на мой взгляд, не было, что приятно удивляло, учитывая время работы – не более трёх часов. Да и не только на мой взгляд. «А ведь хорошо поработали», изрёк живописец Руслан Ковалёв, когда, отдыхая от позирования, я взобрался с ним на возвышение, дабы окинуть происходящее критическим оком. Критические очи живописца и искусствоведа быстро преобразовались в благожелательные.

Что греха таить, не менее благожелательно присутствующие взирали на шашлык, что готовил предупредительный Дадаш Мамедов, руководитель Arts Council Azerbaijan. Ибо, если во всём мире материальная пища не менее популярна, чем духовная, то на Востоке она даже ещё чуточку популярнее. Пусть твердят злопыхатели, что иным достались только сосиски, в том числе даже киту азербайджанской фантастики Александру Хакимову, да и мне тоже. Пусть твердят. Ведь это здорово. Вы ведёте разговор о былом и настоящем искусства с  вполне сведущими людьми. Время от времени скашивая глаза, видите, что вы рождаетесь вторично – на сей раз в глине – под руками собеседника. Покосившись для разнообразия в другую сторону, вы наталкиваетесь на зоркий объектив Р. Гусейнова (кстати, успешно подвизающегося именно в жанре портрета). Ваши ноздри щекочет дым назревающих шашлыка и сосисок, а горло промывается красным вином. Порой вы вскакиваете, порываясь помочь Дадашу, но он вежливо отсылает вас назад – под пальцы скульптора, и по дороге назад вы наталкиваетесь на красоток, одаряющих вас «Редбуллом». Возвратившись к скульптору Теймуру Гарибову, куратору этого пленэра, вы узнаёте, что ваш глиняный портрет будет обращён в гипсовый. И между ними – пальцами, вспышками фотоаппарата, беседой, дымом, вином и будущим гипсом – вы блаженствуете, да что говорить – вы купаетесь в них.

Нет, есть ещё порох в пороховницах. Разумею пороховые склады творческой интеллигенции Баку. Свидетелей тому у меня пять – пять бюстов, рождённых на моих глазах. Можете добавить и живых свидетелей. Мне же хватило и глиняных. Ибо смертен только человек, искусство бессмертно. И если мы, живые, авторы и свидетели, обратимся со временем в прах, то сделанному нами это не грозит.   

Лачин