Гусейнов Чингиз Гасан оглы родился в 1929 г. в г.Баку. Азербайджанский и российский писатель, литературовед. Доктор филологических наук, профессор, академик Академии информатизации, заслуженный деятель искусств Азербайджана. В 1952 году окончил филологический факультет МГУ, в 1956 году — аспирантуру Института востоковедения АН СССР.

В 1955-71 годах Гусейнов Ч.Г. — заместитель председателя комиссии Союза писателей СССР по азербайджанской литературе, а в 1972-91 годах — заместитель заведующего кафедрой Академии общественных наук при ЦК КПСС. С 1991 года преподает на филологическом факультете МГУ и одновременно — в Академии переподготовки работников культуры и искусства. Читал лекции по культуре народов России во Франции, США, Турции, и в других странах. Гусейнов Ч.Г. автор более 30 романов и повестей. Популярность ему принесли романы, оригинальные по форме и остродраматические по содержанию: «Магомед, Мамед, Мамиш», «Семейные тайны», «Фатальный Фатали», «Доктор Н» и другие. В «Магомеде, Мамеде, Мамише» автор вскрывает корни мафиозных властных структур, в «Семейных тайнах» изобличает клан, диктующий условия жизни обществу. Одно из наиболее значительных произведений Гусейнова Ч.Г. — «Фатальный Фатали» — посвящено российско-кавказским отношениям в XIX веке, завоеванию Кавказа и колониальной политике царизма в этом регионе, сопровождавшейся чудовищной жестокостью. Роман Гусейнова Ч.Г. «Не дать воде пролиться из опрокинувшего кувшина», первая часть которого опубликована в нескольких номерах журнала «Наука и религия» в 1998-99 годах, посвящен жизни пророка Мухаммеда. В этом произведении обстоятельно изображен, в частности, мираж — перенесение Мухаммеда из Мекки в Иерусалим, а оттуда — на небо, где он встретился с пророком Адамом, Ноем— Нухом, Авраамом-Ибрагимом, Моисеем-Мусой, Иисусом-Исой, и с Самим Всевышним. Концепция романа, активно противостоящая конфронтации этносов и религий, утверждает согласие и мир на земле.

Чингиз Гусейнов автор многих литературоведческих работ, посвященных творчеству М.А. Сабира, Дж. Маммедкулизаде, Самеда Вургуна, Гусейна Мехти и других азербайджанских писателей и поэтов. Его произведения изданы во многих странах мира, в том числе и в США. Гусейнов Ч.Г. — председатель совета по азербайджанской литературе Международного сообщества писательских союзов, член Совета Федеральной национально-культурной автономии азербайджанцев России.

- Чингиз бей, Вам исполнилось 80. Считаете, что достигли пика своего творчества или все еще впереди? Собираетесь пополнить список ваших произведений?

- «Пик творчества» никак с возрастом не связан, «творчество» – это некий уровень, изначально данный: или он есть всегда или его нет никогда, а второе – всего лишь случайная календарная дата. О пике я думал часто, но лишь с точки зрения остроты Слова. А что до «списка», то он пополняется даже независимо от тебя – когда что-то волнует (я о своём опыте) из разряда социально непристойного и по-человечески недопустимого, когда видишь, как беззастенчиво оглупляется и унижается личность, то не можешь из чувства уважения хотя бы к самому себе не высказаться (при этом, не задумываясь о последствиях), дабы вершители зла не думали, что все вокруг слепы, глухи и глупы.

- Тогда позвольте предположить, что посол Азербайджана в России поздравил Вас с юбилеем…

- Я знал, что вашему коллективу не чужд юмор, но чтобы вы были в такой степени юмористами – я не ожидал! 

- По Вашему творческий человек должен вмешиваться в политику и если да, то насколько?

- Произнесённое или запечатленное слово – уже политика, от неё никуда не уйдешь. И «Божественная комедия» Данте была политикой, и «Дон Кихот» Сервантеса, и данабашевские события Мирзы-Джалила. 

Но тут важно различать намерения, или «ниййет». Если слово говорится для сокрытия истины, чтобы усыпить народ, – это преступление и перед словом как величайшим даром Бога человеку, чтобы мог постичь миры внутренний и внешний, и перед совестью; а если слово произносится для обнаружения истины,– это занятие достойное. Или – или, третьего не дано. При этом знать, что твёрдое «нет» возникает лишь при твёрдом «да» (и наоборот).

- Тогда скажите, пожалуйста, можно испортить народ за 40 лет или все негативные качества присущие ему, изначально были заложены в генах его?

- Да, народ-население можно испортить даже за малый срок, если его предварительно сильно напугать, напустить на него смертельный страх… Но вопрос – на большой разговор, частично есть ответы в моей мемуарной прозе. Известно, что рыба гниет с головы, но при этом не говорится, что и голова – часть тела, т.е. вождь достоин своего народа, как и народ – своего вождя. В штучном рассмотрении почти каждый из нас – прекрасен и благороден, а в массе, состоящей из тех же самых единиц, - одна гниль! Вот парадокс (и не только азербайджанский), который не разгадан до сей поры.

- Когда в последний раз были в Баку? Было бы интересно узнать о ваших впечатлениях.

- В последний был в Баку три года назад, при чём дважды с перерывом на три месяца: в первый раз – на чествование 80-летия брата, известного в республике тариста Аликрама Гусейнова, и вскоре, увы, на его похороны. Ощущения от родного города смешанные, есть много светлого - как бы то ни было, а радостно, что есть множество достойных земляков, умножились друзья-товарищи, бурлит-кипит творческая жизнь, обилие молодых талантов, расцвет языка… Но отвращала однообразная, примитивная, назойливая реклама! Уродливо натыканы то тут, то там высотные дома, неухожены дороги (продолжение негативного как-нибудь в другой раз).

- А как Вам из Москвы видится Азербайджан?

С некоторых пор у меня возникло, раньше не было: очень стали похожи по повадкам два моих родных города: говорю «Москва» – вижу «Баку», говорю «Азербайджан» – вижу «Россию». 

Зеркальность во многом, если не во всём, отличия – в местном колорите и незначительные. 

Впрочем, в большой России всё это раскидано-разбросано и не видно (как и в прошлые времена – спасительное для России пространство!), а в Азербайджане – как на пятачке. 

Лицемерная пропаганда. Принуждение Слова, или, по Корану, Каляма, ко лжи. Наглое попрание прав рядового человека. Беззаконие, когда под видом «уголовного преступления» сажают в тюрьмы политически неугодных – и не только бизнесменов, а и – это в Баку – ещё и честных журналистов, пишущих раздражающую, очевидно, правду, вроде – стыдно за моих властных земляков – Эйнуллы Фатуллаева (случается, таковых даже убивают и там, и здесь – Эльмар Гусейнов и Анна Политковская). 

Поистине, если подытожить, наплевательское отношение к своему собственному народу.

- Исходя из Вашего ответа о «зеркальности», хочу задать Вам вопрос, многих волнующий - вы все таки азербайджанский писатель или российский?

- Когда выходили мои книги на азербайджанском (а я их выпустил 5 штук – Меним баджым, Новрузгюлю, Четин йохуш, Адыны демеди, Адалар, это первые мои рассказы и повести – наивные, робкие, но искренние, честные, правдивые, ни слова угождения кому-то и чему-то), то меня в критике называли «азербайджанским писателем»; когда в Баку отказались печатать мой роман «Магомед, Мамед, Мамиш», написанный на азербайджанском, и я вынужден был его перевести на русский и опубликовать в Москве, меня стали называть двуязычным писателем; потом, когда стали выходить романы на русском, то стали называть «азербайджанским писателем, пишущим по русски», а однажды в рецензии на «компьютерный роман» «Директория Igra» в журнале «Знамя» применили даже определение (но тут же к эпитету был знак вопроса, то есть автор колебался в точности характеристики) «русский писатель». Вообще-то жёсткая привязка к этносу русскоязычных националов – традиция, идущая от советской власти, «ленинской национальной политики», вот, мол, у нас не только русская литература есть, но и литературы народов СССР процветают: была бы книга стоящая! Русскоязычие – не порок: беда – косноязычие. Есть ещё такое литературоведческое понятие, как самоощущение писателя – с этой точки зрения я считаю себя азербайджанским автором. 

- Какой из произведений вы хотели бы перевести на азербайджанский? 

- Из шести моих романов азербайджанский оригинал имеет лишь один: Фатальный Фатали – Фатали фетхи… Но это – не перевод, оба – оригиналы и отличаются друг от друга и по сюжету, и по отдельным ситуациям (на эту тему прочтете в моем мемуарном повествовании), так что авторский перевод – всегда создание нового оригинала, ибо есть диктат языка, диктат читателя, диктат культурного контекста… Так что для меня «переводить» – это «создавать» чуть ли не новое произведение, почти писать заново. И каждый раз, когда хочу это сделать, передо мной встаёт вопрос: создавать азербайджанский оригинал уже существующего произведения, а потом искать спонсора, или сочинять новое на русском, дабы сразу выйти на более широкий круг читателей.  

- Вам поступали предложения об экранизации вашего творчества?

- Снят был лишь один фильм по моему произведению – «Аквариум», мультипликационный. И спектакль был по роману «Магомед, Мамед, Мамиш» в театре Марка Вайля. 

А предложения по фильмам поступали, была идея в Азербайджане снять фильм в 3-х сериях по «Фатальному Фатали», неплохой сценарий написал опытный в делах кино замечательный писатель Исаак Фридберг, но наша Азербайджанская советская киностудия не пожелала, очевидно, из отпущенных им на год 5-6 фильмов и финансов, это ж кормушка для своих, отдавать половину чужакам на сторону!.. Дружно забодали всю эту затею, а потом вышли «Семейные тайны» – и речи не могло быть о фильме, верхи, естественно, поддержали киностудию.

- Нам известно, что мировой финансовый кризис коснулся и издательского бизнеса в России. А как он повлиял на вас?

- Бог не дал мне таланта заняться бизнесом, хотя бы издательским, так что не знаю, но ощущение прочное: дороговизна жуткая, за книги гонораров не платят. Хорошо хоть, что находятся спонсоры и не надо платить за издания. А вообще-то не в деньгах счастье, хотя они и тают (в отличие от нынешней весны: уже почти май, а в Переделкино ещё лежит снег).  

- Что читаете в эти дни?