- Вот Вы говорите о ХХ веке, а я бы хотел вам напомнить век XIX, значение которого для той эпохи, в которую мы живём, ни в коей мере нельзя приуменьшать. XIX век на мой взгляд был не менее революционным, кардинальным и креативным. Основы почти всего того, что сегодня составляет нашу жизнь, были заложены после падения Наполеона. Фотография – это открытие, которое позволило отображать реальность предмета, натуры впервые после мистической Туринской плащаницы. Да и само кино зародилось в конце 19 века, радио, паровая машина с самостоятельным передвижением, без эксплуатации живой силы. Из открытий идей индивидуализма - Фрейд с таинствами сновидений или Маркс с идеей социального равенства, тоже девятнадцатое столетие.

Мне кажется в Вашем вопросе кроется нечто иное, а именно, намёк на «модную» мысль о том, что большинство шедевров в кинематографе рождается в тоталитарных режимах. Подобные мысли порождаются разочарованиями и растерянностью, которые очень часто сопровождают падение тоталитарных режимов и империй. Но, уверяю Вас, это далеко не так. В немецком кино, например, все шедевры как ножом отрезало в 1933 году (надеюсь, современный читатель не нуждается в пояснениях, или ...?) Что касается СССР, Вы знаете, я когда-то как киновед специализировался на советском кинематографе, очень его любил... И вот относительно недавно я составлял список шедевров мирового кино для старшеклассников, моей целью было то, чтобы дети открыли для себя кино как искусство. Эти ребята вступали в жизнь в независимой стране, и им было наплевать на все те нюансы, которые так нас волновали. И представьте, как мало советских фильмов мне удалось в этот список включить. Фильмы Эйзенштейна, Тарковского, «Человек с киноаппаратом» Вертова, «Земля» Довженко... В целом в мировом контексте, на мой взгляд, советское кино является на сегодняшний день одним большим мифом, как и сама страна Советов. И является величайшей ошибкой (к тому же безнравственной, если помнить о миллионах убитых и замученных) думать, что тоталитарные режимы, либо имперские проекты как-то благотворно влияют на искусство. Более того, именно крах подобных режимов и империй и разочарование в тех ценностях, которые они несли, породил грандиозный всплеск в послевоенном мировом кино и дал стольких гениев. О себе же добавлю, что в последнее время, а именно, после того как я сам стал снимать фильмы, меня гораздо больше стало интересовать не прошлое, а настоящее и будущее: интересно, куда же всё движется, в том числе и кинематограф. Есть, кстати, прекрасное кино конца ХХ века - «Утомленные солнцем» Н. Михалкова, «Широко закрытыми глазами», предсмертный фильм С. Кубрика.

- А Ваш фильм »Yarasa» тоже о периоде 20-30 годов, отражающий тоталитарную эпоху?

- Да нет, все намного проще. Для драматургии этого фильма, связанного с жизнью кинозала, крайне важным было то, чтобы действие происходило именно в тот период, когда в кино появился звук. В моей картине нет никаких политических атрибутов, нет портретов Ленина, Сталина. Мой герой профессор ослеп, и нужно было обыграть его реакцию на происходящие события внешнего мира. Вторая причина – это чадра, которая на тот период еще присутствовала среди женского населения города Баку. Вообще мне не очень хочется вспоминать о прошедшем этапе своего творчества. Мне не свойственно говорить о пройденном, а тем более, если речь идет о процессе двенадцатилетней давности. Мне 47 и я мысленно в своем новом сценарии. Пока мне позволяют силы и здоровье, я не собираюсь спекулировать какими-то наградами, званиями, регалиями и прочими похоронными принадлежностями.

- Расскажите немного о Вашем съемочном процессе - у Вас импровизированный подход или все же есть жесткие рамки сценария?

- Нет, что Вы… В наших скудных условиях съемочного процесса импровизировать практически невозможно. На тот или иной эпизод, нужно четко знать, что ты хочешь, и выглядеть уверенно перед съемочной группой. Фильм как зародыш, у которого две руки, две ноги и голова, который должен уже в зачатии быть стопроцентно полноценным. Во время съемочного процесса я не рефлектирую, ну не вижу себя со стороны, не помню, что было там, на завтрак или ужин и т. д. Да и вообще, я крайне подозрительно отношусь к импровизации как к таковой. Зачастую так снимают режиссёры, которые не знают, чего они хотят, которые не выстрадали по-настоящему свой фильм. Драматургия лежит не только в основе фильма, но и в основе нашего сознания. Жизнь и историю мы воспринимаем посредством уже изначально заложенной в наши мозги драматургии. А любой фильм, как произведение искусства, является своего рода моделью мира, и поэтому без чёткого сценария обойтись не может.

- А как Вы думаете, может ли существовать культура Азербайджана вне контекста империи?

- Во-первых, следует определить, о какой империи идёт речь. Для меня существует огромная разница между царской Россией и тем образованием, которое называлось Советским Союзом, между благотворным влиянием русской культуры и болезнетворным влиянием советской идеологии. Нам следует научиться отделять зёрна от плевел. А заодно научиться чувству собственного достоинства. Никогда я не чувствовал себя так униженным, как в советские времена. Ностальгия по большевицким имперским временам, которой посвящают своё творчество некоторые наши деятели культуры, у меня не вызывает ничего, кроме брезгливого неприятия.

Культура независимого Азербайджана, не ограниченная советскими рамками, в первую очередь, интересна. Потому, что напрямую контактируя с миром, становится ясным, чего мы стоим. А правда, как говорили великие, «превыше всего». Сегодня, в эпоху глобализации, страны, подобные нашей, вызывают в мире большой интерес. Это как раз и создаёт благоприятные условия для развития культуры. Снимая фильм, вы имеете шанс быть услышанным во всём мире. Поэтому, это невыгодно только тем, кому сегодня нечего сказать.

- А как же тогда имперское образование и Alma mater ВГИК (Всесоюзный Государственный Институт Кинематографии)?

- В то последнее «брежневское» пятилетие (1977-82 гг.), когда я там учился, ВГИК был неким оазисом, где была своя субкультура. Там не действовали законы, которые присутствовали при том строе. Это был конкретно диссидентский ВУЗ. Я ехал туда законченным конформистом, то, что вынес из Бакинской советской средней школы и это во мне вылечили буквально за пару месяцев, на первом же курсе. Эту среду формировали не только специалисты по кино, а выдяющиеся педагоги, по зарубежной литературе – В.Я.Бахмутский; по культурологии – Г.С.Кнабе. Это были личности по духу из дореволюционной России, именно они формировали имидж ВГИКа как гуманитарного ВУЗа. ВГИК был одним из очагов гуманитарной мысли, поэтому из ВГИКа выходили не только кинематографисты, но, например, большое количество священников. Помните, в «Собачьем сердце» герой говорит: «Я – московский студент, а не Шариков»? Так вот, это про меня...

- Кто на Ваш взгляд, заслуживает внимания из плеяды современных режиссеров? Что можете сказать по поводу последних веяний в кинематографе и искусстве, на стыке тысячелетия?

- Я думаю, что постепенно уходит эпоха постмодерна, суть которой наиболее ярко была выражена не в кино, а в литературе Умберто Эко, в романе «Имя розы», построенном на цитатном жонглировании, и в «Маятнике Фуко», трагической истории утраты ответственности перед объективной истиной в гуманитарной среде. Постмодернизм отражает ситуацию своего рода «беспомощности» художника перед реальностью, возможностью контакта с жизнью только посредством цитатного обыгрывания. Постмодернизм отражает переходный период истории в культуре ХХ века. Была эпоха, которая взяла на себя миссию подытожить искусство, которое говорило цитатами, как - это и я попытался отразить в фильме «Yarasa». Сейчас настал век, где вновь можно позиционировать себя самостоятельным художником, в отсутствии каких либо цитат. Надо быть очень внимательным к тем процессам, которые происходят в жизни, вокруг нас. Для меня очень важной является тема моего любимого Набокова, тема жизни, которая всегда богаче любого умозрительного представления о ней. Мне очень интересно, что происходит в нашем обществе, мне интересны люди, которые представляют следующее поколение. Например, Вы и Ваш проект Kultura.Az. И по многим аспектам, я стараюсь чему-то научиться у нового поколения, а не брюзжать по поводу того, какое оно, видите-ли, бездуховное и невоспитанное. Этому способствует сегодняшний век Интернета, в котором произошла более глобальная революция, нежели в эпоху Гутенберга когда литература и наука перестали существовать в манускриптах, и в каждом доме появились печатные издания. Интернет может изменить отношение к книге как к предмету, но зато появляется неограниченный доступ к мировой литературе. И мой новый проект как раз о таком герое нашего времени.

- А каково Ваше отношение к масскульту и китчу? Думаю, эти явления с легкостью можно было бы назвать доминантой культурного ареала современного общества? 

- Если Вы имеете в виду ситуацию в Азербайджане, то она не является каким-либо исключением из общемировых процессов. Но что очень важно, по моим личным наблюдениям (а я – человек общительный) эта ситуация, вопреки общераспространённому мнению, совершенно не отражает вкус публики. Я думаю, что масскульт отражает лишь вкусы одного единственного класса, того самого формирующегося на наших глазах в результате вымирания крестьянства класса, который мы «не проходили» в школе – класса обслуги и сервиса. Кстати, феномен популярности многих наших эстрадных певиц в том и заключается, что они являются воплощением мечты деревенских девочек, вырвавшихся покорять большой город. Их эротичность строится как раз на сочетании деревенского чувственного начала с городской раскованностью.

Масскульт заслуживает самого внимательного и пристального изучения. Мне не очень нравится снобистски-пренебрежительный термин «тойхана», введённый, кажется, именно Вашим сайтом. По тому, как проходят наши свадьбы, по тем изменениям, которые в них происходят, можно очень и очень многое понять. Или, например, интересное реалити-шоу «Maşın». Да, масскультура, но если присмотреться, то можно заметить драматургию античного мира, где разворачивается извечная тема героя и предателя, с гладиаторским мотивами.

В 2002 г. в Баку на конференцию приезжал мой педагог по культурологии, фактически, один из основоположников культурологии как науки, Георгий Степанович Кнабе. Он и по сей день, в возрасте 87 лет, является профессором РГГУ. Как у специалиста по Древнему Риму (он, разумеется, побывал в Гобустане у знаменитой римской надписи) у учёного с мировым именем я поинтересовался, что же его интересует в Баку? Он ответил (в моём вольном пересказе примерно так): Очереди, продавцы, таксисты, уличная толпа, лица людей,их одежда. Меня поразила его внимание к сиюминутной жизни. Как только появился компьютер, он его с легкостью освоил. Он первым из культурологов в России проанализировал эстетику повседневности. О существовании в истории Луция Лициния Лукулла я узнал от него, но я так же от него узнал о существовании панк-группы «Sex Pistols». Этот человек нам читал лекции о панках и всех других направлениях в альтернативной культуре. И главное, он меня научил не быть снобом. А границы элитарного и массового давным-давно уже стерты.

Еще раз хочу подчеркнуть, что надо быть очень внимательным к окружающей нас действительности. Противиться ходу времени, совершенно бесполезно. Надо попытаться предугадать ход времени, пульс – этой самой культуры. Все движется с такой скоростью, что само понятие масскульта, может запросто раствориться.

Мы на пороге совершенно новых времён. Главное – найти в себе отвагу в них вступить.

Беседовал Эльмир Мирзоев