О том, что я иду на поминки ради плова, а не поминания покойника
Не знаю, как другие, но буду говорить о самом себе, ибо неведомы …
Как же мы справились с Большой Нефтью, то ли подобием Большой Рыбы, то ли подобием Большой Жемчужины? Как ответили на её вызов? Сумели ли заглянуть в собственную бездну? Дали себя растоптать или справились с собственной алчностью?
«Старика и Море» Эрнеста Хемингуэя знают практически все. «Жемчужину» Джона Стейнбека знают меньше. Но тоже знают многие.
И Хемингуэй, и Стейнбек, писатели знаменитые, имеющие мировую известность. Нобелевские лауреаты.
«Старика и море» и «Жемчужину» я бы назвал притчами. Или даже мифами. Американскими мифами. О том, что проиграть не стыдно. Стыдно сдаваться без борьбы.
Своеобразный американский миф в двух ипостасях. Или в двух интерпретациях.
В первой интерпретации, Старик понимает, что Большая Рыба, которая попалась на его крючок, ему не по плечу. Он понимает, что акулы набросятся на его добычу. Они раздерут её в клочья. Они не позволят ему воспользоваться таким уловом. Но Старик не собирается отступать. Даже, если это совершенно бессмысленно. Случается так, как и должно было случиться. Акулы набрасываются на Большую Рыбу. Но у Старика уже включился азарт. Азарт мужественного человека. Добыча для него теперь не главное. Он готов от неё отказаться. Но не собирается смириться с поражением. Он должен победить. Даже если вытащит на берег один скелет Большой Рыбы. Старик понимает, что нет большей победы, чем пойти навстречу собственному страху. И преодолеть свой страх.
В «Жемчужине» ловец жемчужин, выловившей огромную Жемчужину, не сразу понимает, какое несчастье на него свалилось. Он не понимает, что никто не даст ему ту цену, которую стоит его жемчужина. Не даст даже половины стоимости. Даже четверти. У каждого человека свой масштаб. Не стоит возмущаться. Чем выше вверх, тем более разрежен воздух. Труднее жить. Труднее дышать. Всё более безжалостна жизнь. В ней другие нравы и другие страсти. Ловец жемчужин постигает эту нехитрую мысль не сразу. Он пытается получить нужную цену, внутренне оставаясь таким же, как был. Оставаясь в том же костюме, сохраняя прежний запах. Прежние нравственные устои. Но когда он прозревает, он не сдаётся. Он выпрямляется во весь рост. И совершает невероятно мужественный поступок. Он просто выбрасывает жемчужину обратно в море. Она ему не по плечу. Он не соглашается продать её за мизерную цену. Это стыдно. Это означает унизить самого себя. Лучше отказаться от жемчужины. Такой поступок делает его равным огромной Жемчужине. Ставит его вровень с самим миром, который не способен его растоптать. Даже если цена жемчужины ему не по плечу.
И Старика, и Ловца жемчужин можно назвать героями. Трагическими героями. Слово «герой», которое когда-то придумали греки, сильно девальвировано. Хотя в слове этом есть глубокая мера человеческого. Не боги же мы, в конце концов, люди, человеки. Зачем-то заброшены в эту жизнь. Пусть на короткое время. Пусть всего на одну жизнь. Никто не знает, какая у нас, у человеков, миссия. Но конечно, не нажива, не алчность. Ведь алчность и рождает вечный страх. Непреодолимый страх. Наша миссия в чём-то другом. Пусть миссия эта нам неведома. Но это обязательно человеческая миссия.
Нам, азербайджанцам, Бог, Судьба, Природа, - выбирайте, кому что понятней, - даровали Нефть. Не знаю, что это такое, то ли Большая Рыба, то ли Большая Жемчужина, то ли, то и другое вместе. Даровали Большую Нефть, чтобы испытать нас. Убеждён, у каждого человека, и у каждого народа, случается такое испытание. А может быть, такое искушение. И они, испытание и искушение, либо возвышают его, человека, народ, либо растлевают.
Возвышают, когда человек и народ, способны преодолеть свою алчность. Когда не боятся потерпеть поражение. Когда способны справиться с собственным страхом. Когда в самом испытании находят живительную силу.
Растлевают, когда человек и народ, не способны обуздать свою алчность. Когда судорожно пытаются избежать поражения. Когда страх разрушает здоровую жизненную энергию. Когда человек и народ низводят свою Судьбу, до уровня пошлых удач и неудач.
Почти как у Ницше: «лишь у того есть мужество, кто знает страх, но побеждает его, кто видит бездну, но с гордостью смотрит в неё».
Как же мы справились с Большой Нефтью, то ли подобием Большой Рыбы, то ли подобием Большой Жемчужины? Как ответили на её вызов? Сумели ли заглянуть в собственную бездну? Дали себя растоптать или справились с собственной алчностью? Обнаружили в героическом и трагическом глубинную меру человеческого? Или предпочли ей эрзац человеческой жизни?
В историю кинематографа вошли кадры первого нефтяного фонтана в Баку. Кинематограф только-только обретал себя и не мог пройти мимо подобной натуры. Чёрная лава, вырвавшись из недр земли, несла и мощь, и скорость, и большие страсти, и большие деньги, и большую кровь. Черную лаву как визуальный образ Нефти, будто, специально придумали для Большого Кино. И кино продолжает к ней обращаться уже в нашем веке.
Большую Нефть продолжали снимать в советское время. Она стала символом «советского» мужества. Которое, как выяснилось позже, было просто мифом. Одним из советских мифов. Подобно мифу о Сталеваре. О том, как обжигается в пламени огня Советский Человек. Прометеевский миф, из которого изъяли его трагическую суть. Его сердцевину.
Но ещё раньше, ещё до советских времён, Большая Нефть, в нашем Кино, подразумевала Большие Деньги. Так и назывался, практически первый наш игровой фильм, «В царстве нефти и миллионов». Всё та же драма алчности и растления. И гибели. О том, что Большая Нефть и Большая Кровь идут нога в ногу. Если не хватает мужества противостоять алчности.
Нефть и кровь. Чёрное и красное, в азербайджанском варианте.
Потом нефть ушла с наших экранов. Как и кровь. Можно сказать с уверенностью, большой фильм о нефти, о крови и о миллионах, мы уже не снимем не сегодня, и не завтра.
Вряд ли будет написан и такой роман. Большая проза о схватке народа с нефтью. Об искушении и растлении. И о преодолении.
Не будет снят и не будет написан, не потому что не хватит таланта у отдельно взятого писателя или режиссёра. Потому что героический миф невозможно создать, в пошлой действительности. Он неминуемо окажется выспренним и смешным. Как скверный анекдот.
Может быть, будет написан другой роман. Об акулах, О том, как набросились акулы на Большую рыбу – Большую нефть. Как стали рвать её в разные стороны, как стали кромсать её. Как растлили самих себя. Хватит ли мужества написать такой роман? Ведь мужество думать, во многом, и означает мужество жить.
Старика у нас не оказалось. Не оказалось и ловца жемчужин. Нам они видятся в ином свете. У нас своя интерпретация, более трезвая. Более «реалистическая».
Со Стариком всё ясно. Может, что-то на него нашло. Или дурь, клинический случай. Или с жадностью не справился. Надеялся обеспечить себя до конца жизни. А в остальном, всё это блажь. Что не случается в жизни, можно придумать в книгах. Даже старика и рыбу.
Что до Ловца жемчужин, то здесь и обсуждать нечего. Жизнь обломала ему крылья, но он так ничего и не понял. Видите ли, он гордый. Отказывается от тысячи рублей, подавай ему миллион. Возомнил о себе. Это даже не клинический случай. Похуже. Бедность и гордость – гремучая смесь. От неё все беды.
Хорошо, что у нас мало читают. А то смотришь, прочтёт кто-то «Жемчужину» и придёт ему в голову такая утопическая мысль. Отказаться от Нефти, то бишь, от нефтедолларов. Если Большая Нефть, как и Большая Геополитика, нам не по зубам, просто откажемся от Нефти. А заодно и от Большой Геополитики. Выкинем в море свою Жемчужину.
Ничего страшного не случится. Не погибнем. Будет трудно, но выживем. Может быть, и за счёт головы. Тогда и она понадобится. Сохраним уважение к себе. Не будет стыдно перед собственными детьми и перед потомками.
В самом деле, утопия.
Рахман Бадалов
Kultura.Az
