Часто оглушенный громкой музыкой, опьяненный разноцветным коктейлем с непонятным составом или виски Jack Daniels пополам c Red Bull и колой, Корн долго соображал в каком клубе он находится, тщетно пытаясь разглядеть мелкие различия интерьера в плотном никотиновом дыму. В такие мгновения ему начинало казаться, что все клубы клоны-близнецы. Или придя на очередную тусу, вспоминал, зачем он тут и кто собрался; ведь как правило, везде были знакомые лица тусовщиков в одинаковых хипстерских прикидах. Вернее пародии на настоящих хипстеров. Он уже давно понял, что в таких случаях прислушиваться к разговорам бессмысленно, ибо большинство разговоров были совершенно одинаковыми: кто-то рисовался псевдознаниями, кто-то понтовался гламуром, а кто просто увлеченно обсуждал очередную новинку техники или просто сплетни о жизни звезд. Надоело…
В последнее время Корн, прозванный так друзьями за злоупотребление  поп-корном во время просмотра кинофильмов все меньше и меньше считался со своим окружением, предпочитая навязывать свой вкус и волю, временами действуя исключительно по прихоти своего изменчивого настроения и капризного характера. Периодически его захватывали образы прошлых эпох, познания о которых он черпал из кино. В последнее время ему все больше нравились образы вождей СССР; и он часто мечтал, как бы он с трибуны клеймил бы «уклонистов», «космополитов», погрязших в «моральном разложении» и любителей «дегенеративного искусства». А несогласных лично бы ставил к стенке. Он даже начал внезапно цитировать некоторые нашумевшие реплики советских лидеров в адрес лиц, с кем общался. На обиды знакомых он предпочитал просто не обращать внимания. И сейчас тут, в Пицунде, он просто отдыхал от примелькавшихся лиц из своего окружения. Корн даже не помнил, как он тут оказался и сколько времени он прохлаждается.

Он с интересом огляделся: домик, точнее дача, была роскошной, но совковой: обои, мебель, лампы будто бы каким-то порывом ветра времени занесло из шестидесятых годов двадцатого века. Наверное, владелец дачи  хипстер-совкофаг, — заключил Корн. Тут ему на глаза попался стол с письменными принадлежностями; и посреди бумаг и старомодных папок заметил их!!! — Большие очки в великолепной роговой оправе! Да!!! Хозяин — точно, хипстер! Вот это круть! Обязательно одолжу это чудо у него на неделю! Вся туса в осадок выпадет от зависти! — У Корна в голове пронеслась яркая картина: местные хипстеры-позеры душат друг друга ненамыленными веревками. Вдруг антикварный телефон на столе зазвонил резким неприятным звуком, разом испарив всю романтическую идиллию. Немного поколебавшись, Корн снял трубку. Жесткий голос с нотками уважения доложил, что машина в аэропорт уже ждет. — Странно, кажется, вчера была знатная партии, раз я уже ничего не помню, — сказал сам себе Корн; и прихватив полюбившиеся очки, вышел из дома. Его ожидал сюрприз: черная великолепная «Чайка» первого выпуска, как будто только что сошедшая с конвейера. — Уважаю! — воскликнул Корн, проникнувшись глубоким уважением к неизвестному хозяину-хипстеру, — знает толк  в фапе на совок. Увлеченный машиной, Корн с удовлетворением осматривал каждую деталь внутреннего интерьера салона машины, пытаясь найти современные детали, но все его попытки были тщетными. Поглощенный этим занятием, он не обращая внимания на красоты по бокам дороги не заметил как они приехали на небольшой аэродром.
— Вау! Частный бизнес-джет! У-уу, да это же полный винтаж!!! — вырвалось у него, когда он заметил, что самолет не реактивный, а винтовой. Во время полета его сильно укачало и он не почувствовал, как пролетело время. В аэропорту его с важным видом встретили двое хипстеров в костюмах и шляпах, которые он помнил по документальным фильмам; однако их приветствие с ожидаемым «Товарищ!» было заискивающе-подобострастным. «Молодцы! Интересно, с какого фильма это... и у какого древнего деда они стащили шмотки?» — мелкнуло в голове, когда он быстро ехал по почти пустой Москве на другой раритетной машине, название которой никак не мог вспомнить.
«Что-то сегодня не то твориться, слишком все странно, в первый раз вижу, чтобы в Москве было так пусто на дорогах. Ни одной пробки», — эти мысли немного насторожили.
Наконец, Корн прибыл на место назначения.  Шествуя длинными коврами с красными коврами и обитыми деревом стенами, думал: «Как клево, все под совок шикарно стилизовали, антураж как будто взят из документального фильма. Интересно, кто из наших такой прикольный клуб откопал?».
Перед ним распахнули двери и он увидел всех ребят из киноклуба, сидящих с каменными лицами за огромным столом; однако его внимание больше привлек портрет Ленина и огромный герб СССР. «Круть!» — вырвалось у него, но никто на это не отреагировал и удивленный этим Корн, пройдя через всю комнату, плюхнулся в единственное свободное кресло, которое было во главе стола.

— Лан, давайте, что там сегодня у нас на повестке дня, — снисходительным тоном и с усмешкой бросил Корн.
— На повестке дня поставлен вопрос о ненормальном положении в киноклубе, сложившемся в связи с неправильными действиями первого админа. В последнее время в клубе любителей элитарного кино сложилось ненормальное положение, вызванное неправильными методами руководства со стороны товарища Корна. Нарушая ленинские принципы коллективного руководства, он стремится к единоличному решению важнейших вопросов. За последнее время, даже крупные вопросы решаются  единолично Корном. Причем первый админ грубо навязывает свою субъективистскую, часто совершенно неправильную точку зрения. Он возомнил себя непогрешимым, присвоил себе монопольное право на истину. Всем, кто делал неугодные ему замечания, он высокомерно давал всевозможные пренебрежительные и оскорбительные клички, унижающие человеческое достоинство. В итоге коллективное руководство становилось фактически невозможным. К тому же товарищ Корн систематически занимается интриганством, стремясь поссорить членов Президиума админов друг с другом. О стремлении товарища Корна уйти из-под контроля Президиума админов свидетельствует и то, что за последние годы у нас проводились не Пленумы Президиума админов, которые бы собирались для делового обсуждения назревших проблем, а посиделки с участием до пяти-шести нередко совершенно посторонних человек, которые озвучивали восхваления в адрес товарища Корна.

— Вы что, совсем сдурели? Что курите, уроды? – Корн медленно начал терять над собой контроль.
— Надоели реорганизации, в выступлениях — одно, а в действиях — другое, товарищей унижаете, — ответил Шараф, самый молодой член.
— Э-ээ, ведь все мы здесь друзья… — начал сникший Корн.
— Здесь нет друзей! — резко оборвал его Гена, второй админ.

От неожиданности Корн подпрыгнул в кресле и, неудачно приземлившись на его ручку, перевернулся вместе с креслом. Тело пронзила резкая боль, в глазах потемнело.

***
Когда Корн пришел в себя, оказалось, что он лежит у собственной кровати на полу, завернутый в одеяло, как бабочка  в коконе. «Идиотизм, какого черта я до трех часов ночи смотрел этот сериал «Брежнев»... надо же какая фигня приснилась», — буркнул он под нос, пытаясь распеленаться и освободить руку. Наконец это ему частично удалось, и Корн попытался опереться на тумбочку, чтобы подняться; попытка оказалась неудачной, вдобавок он опрокинул будильник, который упал ему на голову, причинив сильную боль, и начал пронзительно звенеть в сантиметре от уха. Извиваясь как гюрза в мешке змеелова, он наконец-то распутался и выключил будильник. Охая и потирая места ушибов, он случайно взглянул на циферблат злополучного будильника и подскочил как ошпаренный: «Фак! У нас же собрание киноклуба сегодня!».

Киноклуб в это время уже работал, так как некоторые члены киноклуба в этот день пришли намного раньше обычного времени. Они собрались в небольшом кабинете, где члены клуба играли в «Мафию», и тихо вели беседу о том, что должно было скоро произойти:
— Думаете, сегодня обойдется без концерта и истерики?
— Не знаю, посмотрим как выйдет.
— В клубе уже давно зреет недовольство Корном и его диктаторскими замашками  вкупе со скверным характером, склочностью и полному неуважению к вкусам других.
— Он уже всех достал своей любовью к Кар Ваю и Ким Ки Дуку, как будто других нет.
— Если так и дальше пойдет, наш клуб развалится, и так уже многие сбежали.
— Я тоже больше не приду, если он останется, - всхлипнула миниатюрная блондиночка — в прошлый раз он при всех мне сказал: «Дерьмо, хотя и маленькое, но оно аромат разносит и отравляет атмосферу». Что такого плохого в том, что мне «Сумерки» нравятся?
— Мало осталось, через полчаса собрание.
— Он как всегда опоздает.
— Скоро это будет неважно.
— О, Боже! Опять придется еще раз выслушать: «Это педерастия в искусстве! Вызывает ли это какое-нибудь чувство? Хочется плюнуть!».
— Ничего, в последний раз, порядкам кукурузного вождя пришел конец.

Рустам Гусейнов

http://tamganet.com/