Терпеть не могу шаблонов, особенно писательско-журналистских, особенно вот это – «взяться за перо меня заставило…». Всю жизнь старательно избегал этого шаблона, но сейчас именно так и выражусь: взяться за перо меня заставила статья Н. Фуст «Унылый фильм – очей разочарованье, или грустный повод для размышлений». (KASPI, № 06 (22), 16-22 февраля). Статья касалась полнометражного художественного фильма «Степняк» (режиссер Шамиль Алиев, по сценарию Видади Гасанова) и не оставила от картины камня на камне. И даже не сама статья заставила меня взяться за перо; я выждал месяц после премьеры фильма в кинотеатре «Низами» и не дождался в нашей прессе никакой другой рецензии на «Степняка», ни положительной, ни отрицательной, кроме статьи вышеупомянутой Н.Фуст. Это показалось мне не столько даже возмутительным, сколько несправедливым. И я решил высказаться, поскольку я смотрел фильм внимательно, вдумчиво, и мне есть, что сказать.

Признаюсь сразу: я знаком с Шамилем Алиевым. Не так, чтобы очень близко; мы несколько раз ездили в одной команде в Тбилиси, на тренинги, устраиваемые IFASC (Ассоциацией Независимых Кинодеятелей Южного Кавказа). Отношения между нами ровные, дружеские, хоть мы и видимся раз или два в году. Впрочем, ни знакомство мое с режиссером фильма, ни дружеские отношения между нами в данном случае не имеют ровно никакого значения. Я привык оценивать работы наших кинорежиссеров и писателей максимально объективно, без скидки на личное знакомство с авторами. И я никогда не боюсь говорить им правду в глаза. Не побоюсь и сейчас.

У меня создалось впечатление, что Н.Фуст незадолго до премьеры фильма «Степняк» в кинотеатре «Низами» попал в глаз осколочек Зеркала Троллей – того самого, что описал Ганс-Христиан Андерсен в «Снежной королеве»: «…и вот человек с осколком в глазу начинал видеть все навыворот или замечать в каждой вещи одни лишь дурные ее стороны…». Честно говоря, я, вертя статью Н.Фуст так и сяк, недоумевал: если верить автору, фильм плох от начала и до конца! Но разве так бывает? Может ли какой-нибудь фильм целиком быть ущербным, неудачным? Неужели это и в самом деле «фиаско азербайджанского кино», как, по свидетельству Н.Фуст, выразился один из зрителей?

Лично я так не считаю. Лично мне фильм понравился. И, повторяю, тот факт, что мы с Шамилем тряслись в одном купе поезда «Баку-Тбилиси» и били в полумраке одних и тех же тараканов, здесь не играет роли. Просто ни в левом, ни в правом глазу моем нет осколка от Зеркала Троллей. Во мне иное зеркало – то самое, о котором говорят мастера каратэ: незамутненное пристрастиями и эмоциями зеркало, гладкое и отполированное, позволяющее отразить ясную картину увиденного.

И что же я увидел?

Я увидел прекрасно исполненную притчу. Парень-Степняк, главный герой – ни в коей мере не недоумок или дебил. Он чем-то сродни киплинговскому Маугли, героям Вольтера – Кандиду или Простодушному, а еще больше он сродни ибн Туфейлю, который вырос в полном одиночестве на необитаемом острове среди зверей, птиц и насекомых. Ибо кусочек степи, в котором живет парень и опекающий его старик Улу (в этой роли снялся сценарист фильма Видади Гасанов) – это и есть необитаемый остров, в котором нет людей, зато полно верблюдов… Кстати, не надо язвить и говорить, как это делает Н.Фуст, что верблюды мелькают в кадре чаще, чем главные герои – в этом есть свой, особый смысл. Часто попадающие в кадр верблюды-бактрианы, равно как и нечасто попадающие в кадр черепахи, змеи, удоды олицетворяют Природу, из которой мы все когда-то вышли, и к которой Степняк в силу обстоятельств, ближе, чем кто бы то ни было. Это – чистый человек, неиспорченный внешним миром, о существовании которого он имеет весьма слабое представление… Мне могут сказать, что так не бывает. Отвечу: нам показывают п р и т ч у, а в притче бывает всякое. Для наилучшего выражения своей мысли автор любой притчи создает некую искусственную модель. «Старик и море» Хемингуэя - притча; «Моби Дик» Мелвилла – притча; «Сталкер» Тарковского – притча; да мало ли на свете притч? Вот вам и еще одна – фильм «Степняк». Каждое соприкосновение с внешним миром несет парню-Степняку (эту роль блистательно, на мой взгляд, исполнил актер Бахруз Вагифоглу) какую-нибудь неприятность и оставляет в его сознании заметную царапину. И остро осознаешь, насколько далеко люди отошли от первозданной Природы… Кто такой Улу, опекающий паренька, и куда девалась ее мать? – недоумевает Н.Фуст, относя эти неясности к промахам сценариста и режиссера. Это не промахи. И не неясность. Это – недосказанности, на которые любой режиссер или сценарист имеют полное право. Кто, что и куда – в данном случае предоставляется домыслить зрителю. Зритель ведь тоже обязан думать над фильмом, а не только поп-корном хрустеть или, в ином случае, зевать! И, уверяю вас, каждый зритель непременно домыслит недостающее, и обязательно что-нибудь свое!

Отдельная тема – Женщина (в исполнении прекрасной грузинской актрисы с библейским именем Саломея (полностью – Саломея Демурия)). Да, рано или поздно Женщина должна была появиться в жизни Степняка. Неизбежно! Степняку с самого младенчества недоставало материнского тепла, ему – уже взрослому – не хватает тепла женского. Не зря он то и дело вытачивает из дерева женскую фигурку. Фигурка в данном случае символизирует не столько маманю, у чьей груди можно так сладко заснуть, и не столько сексуальную партнершу. Фигурка символизирует обычное человеческое тепло, которого так не достает главному герою. Тепло и величайшее счастье человеческого общения. Я тут сравнивал парня и с Маугли, и с Простодушным, а ведь по сути это – Адам! И вот появляется… Ева? Ева после соблазнения ее змеем-искусителем – там, во внешнем мире? Нет, скорее предшествующая Еве Лилит. И случается то, что должно было случиться. Грехопадение Степняка. Событие, с одной стороны привнесенное извне, а с другой – таящееся в природе любого человека, будь он хоть семижды Степняк. Оба они в кадре обнажены, что, конечно же, глубоко символично; Женщина ласково обливает Степняка водой – она смывает с него прежнюю, одинокую и угрюмую жизнь, и это значит, что теперь его одиночество кончилось. И не зря это действо происходит среди натянутых веревок с бельем – степь-то она степь, матушка, и верблюды – это верблюды, но, какими бы бескрайними ни были степные просторы (понимай: просторы Вселенной), а некие веревки, как направляющие, всегда приведут Мужчину и Женщину друг к другу. Это незримые, но надежные узы, крепче стальных степей…

Любовник Женщины, доселе ее обрюхативший и грозящий расправой за нежелательную беременность (актер Вюсал Мехралиев), а также его дружки, явившиеся среди ночи к Степняку и его подруге – это персонифицированное зло внешнего мира. Степняк, во многом оставшийся наивным, не знает, как противостоять Злу – у него нет опыта. Зато знает Женщина: после пары выстрелов из ружья Любовник и его шобла трусливо ретируются. Женщина прекрасно знает правила и законы существования в жестоком внешнем мире. Внешний мир, позиционирующий себя как «цивилизованный», на деле руководствуется «правом сильного». В фильме показана своеобразная граница, пролегающая между «буколическим» миром Степняка и «цивилизованным» миром людей, откуда явились Женщина и ее брутальный любовник – в роли этой границы выступает автострада, по которой туда-сюда стремительно проносятся машины… Однако Женщина, сумевшая по всем правилам дать отпор негодяям, становится главенствующей в маленьком мирке, который она делит со Степняком. Этим самым она привносит в изолированный ранее мирок законы внешнего мира. Раньше тут царили законы Божьи – день сменялся ночью, жизнь – смертью, вода орошала землю и поила людей и животных; теперь здесь действуют и человеческие законы: выживает только тот, кто умеет защитить себя и любимого человека. Если маленький мирок, затерянный в степи, раньше можно было назвать подобием Рая – то теперь он очень напоминает тот неприветливый мир, в который были изгнаны из Рая первые люди, наши прародители…

Кстати, вернемся к нашим… нет, не баранам, а верблюдам. Они «сыграли» столь же выразительно, как и актеры-люди. Они сыграли так, что понимаешь: верблюд – это не только ценная шерсть, сколько-то там килограммов мяса и питательное, целебное молоко… это – твари Божьи, каждый – со своим характером и даже, не побоюсь этого слова, со своим «лицом».

Вот что я увидел в этом фильме. И, думается, если я посмотрю «Степняка» еще раз или два, то мне откроются новые штрихи, ускользнувшие от моего внимания в первый раз.

Резюмирую. Фильм способен понять лишь тот человек, который является не только зрителем (то есть созерцателем). Фильм откроется лишь тому, кто будет размышлять над фильмом, думать параллельно со сценаристом, режиссером, актерами… А для этого надо отбросить в сторону всякую предвзятость и распахнуть пошире глаза. В данном случае глаза (и уши) должны служить окнами для восприятия окружающего мира, а не ширмой, отгораживающей от него; тем более ширмой, на которой уже что-то начертано. Мира, который хочет донести до вас художник. Обругать, высмеять и обгадить этот мир (а, следовательно, и художника) – легко. Понять и разобраться в нем – гораздо труднее.

Фиаско? Нет, не фиаско. Успех! Притча о людях, самых разных, об их месте в Степи - Вселенной, а также о мучительном процессе осознания своего места… И, поскольку я по мировззрению фантаст, от мастерски снятых оператором Рафигом Гулиевым кадров с верблюдами в степи на меня дыхнуло чем-то фантастическим, неземным. Степь на какой-то миг представилась мне Марсом, а верблюды – разумными марсианами… Я это увидел.

После показа фильма я поздравил Шамиля Алиева (еще не зная, какую разгромную статью напишет Н.Фуст… впрочем, если бы и знал – на мое мнение это нисколько бы ни повлияло), сфотографировался со Степняком-Бахрузом и даже – в знак уважения - с Вюсалом (а что вы думали? Сыграть негодяя так же сложно, как и положительного героя! И трудно! И требует определенного мужества и самоотречения! Не зря ведь в детстве, когда мы играли в «войнушку», все пацаны хотели быть красноармейцами, и никто не желал быть фашистом).

Да, кстати… Особенно рассмешил Н.Фуст эпизод, когда Степняк-мальчик (юный актер Джавидан Мамедли) в очередной раз забегает справить малую нужду за угол хибары, а выбегает оттуда уже взрослым мужчиной… Смешно, да… Смешно и мне, и все оттого, что автор статьи имеет слабое представление о такой вещи, как художественный прием. Ну вот, скажем, в гениальном фильме Стэнли Кубрика «2001: Космическая Одиссея» доисторический обезьяночеловек, научившийся пользоваться берцовой костью животного как орудием охоты, в восторге подбрасывает эту кость высоко в воздух. Кость взлетает высоко-высоко и вдруг превращается в космический корабль… Посыл режиссера ясен: спустя миллионы лет примитивное орудие в руках человека оборачивается высокими технологиями. Но… смешно как-то, кость – и ракета! Посмеемся?

Александр Хакимов