Региональный Офис Фонда имени Генриха Бёлля на Южном Кавказе, объявляет конкурс на участие в региональной стипендиатской программе
Задачи региональной стипендиатской программы: Основной задаче…
Как мне кажется, одной из самых страшных мук для человека, по крайней мере, для большинства людей, есть одиночество. Признаем, что далеко не каждый человек способен переносить его, а тем более стремиться к нему
ПРОТИВОРЕЧИЕ ИЛИ ОСНОВА ГАРМОНИИ?
«...чем больше мы превращаемся в сверхлюдей, тем бесчеловечнее мы становимся»
А. Швейцер
Склонность к систематизации есть одна из основных черт человека. Именно с тех самых далеких пор, когда, покидая эпоху Бессознательного, человек стал задумываться о том, чтобы взглянуть на то, что окружает его и на себя самого как на некую систему, началось рождение Современного Человека. Последний, пройдя сквозь испытания, повидав и выстрадав на своём веку многое и пролив бескрайние океаны крови, дошел, наконец, до века двадцать первого.
Чего он достиг? Научная революция, неимоверное развитие компьютерных технологий, сокращение фактора границ в самом широком смысле, колоссальный рост доступной практически каждому обывателю информации? Но, с другой стороны, можно упомянуть и внутреннюю опустошенность, и болезни, и страшнейшие войны, в которых в течение одного лишь двадцатого века, наверное, удалось умертвить и покалечить столько людей, сколько никогда прежде не удавалось в течение, может быть, всех предшествующих войн? Одним словом, «people are people», как пелось в одной песне.
Всё-таки, человек есть существо противоречивое. Наряду с упомянутой склонностью к систематизации ему одновременно присуще и некое стремление к разрушению и хаосу. Казалось бы, два взаимоисключающих начала? Но ведь, давайте, признаем, что отрицание нашего инстинкта разрушения натолкнется на серьёзные препятствия.
Что в таком случае есть человеческая история? Последовательность проявлений указанных двух начал человеческой природы?
А как же дуализм сексуального инстинкта и инстинкта смерти? Опять приходим к какому-то парадоксальному результату. Инстинкт сексуальный непосредственно связан с воспроизводством, то бишь, с жизнью в её преемственности, в то время как инстинкт смерти – с уничтожением жизни в том смысле, в каком мы её понимаем.
Отсюда же проистекает очередной дуализм:
(i) стремление к немедленному удовлетворению собственных потребностей и желаний, и
(ii) механизм подавления, являющийся несущей конструкцией человеческого общежития,
ибо, как отмечали многие, в том числе З. Фрейд и Г. Маркузе, тотальное и немедленное удовлетворение своих потребностей и желаний тем или иным индивидом невозможно, как минимум, по той простой причине, что таковое, как правило, входит в противоречие с желаниями других и последние, в свою очередь, будут препятствовать данному удовлетворению. Подавление есть основа любого общества, каким бы оно не называлось – тоталитарным или демократическим. В разных случаях изменяются лишь «инструменты» и «методы», сущность же остается неизменной.
Отсюда я возьму на себя смелость заключить, что на каком-то рубеже своей эволюции те или иные человеческие сообщества стали внедрять соответствующий механизм подавления как средство сохранить самих себя от опасности быть взаимоистреблёнными в процессе перманентной энтропии, могущей возникнуть в результате стремления к тотальному и немедленному удовлетворению собственных потребностей и желаний. Таким образом, полагаю, мы приходим к выводу, что инстинкт жизни всё же оказывается сильнее инстинкта смерти.
Б. Рассел писал, что душа человека есть арена борьбы Бога и Зверя. В таком случае позвольте мне предположить, что если первого понимать как «Стремление к Жизни», а второго как «Стремление к Смерти» (что, впрочем, тоже не бесспорно), то в указанной «схватке» первый (пусть и с переменным успехом), но все же «ведёт в счёте», поскольку указанное выше действие механизма подавления (естественно, что моё понимание не является претензией «объять необъятное») есть в какой-то степени и своеобразное проявление стремления к сохранению самих себя как вида.
МЫ
Мы склонны либо быть в чем-то уверенными, либо же не быть уверенными, ибо предпочитаем действовать, смотреть и слушать согласно принципу крайностей. Где-то между этими двумя полюсами находится то, что мы называем «думать», но это, увы, получается далеко не у всех. Мы редко думаем по настоящему. Мы, как правило, говорим – «я уверен», или же, наоборот – «я не уверен». Собственно говоря, в отсутствии стремления думать нам только это и остается. Кстати, может быть, в том числе и по этой причине нам свойственно вешать ярлыки на подобии «N. умён» или «M. глуп».
Часто ли приходится слышать нечто вроде «он есть мыслящий субъект» или «это человек, которому свойственно думать»? Признаю, что подобное в обиходе или, если угодно, в процессе «поверхностного общения», в котором по большей части и проходит наша жизнь, будет выглядеть глупо и даже как-то нелепо с точки зрения большинства людей, однако этот самый «обиход» создаем мы сами. К тому же, поверхность держится на каком-то фундаменте. Соответственно, закладывая соответствующий фундамент, мы получаем то, что получаем, то бишь, нашу сегодняшнюю действительность. Мы сами решаем, что есть «норма» и что есть «отклонение от нормы».
Неужели нам так трудно согласиться с тем, что все происходящее вокруг нас, а тем более то, что мы чувствуем, воспринимаем, мыслим, отражаем, слышим и видим не просто относительно, но тотально относительно. Мы толкуем о морали, разглагольствуем о добре и зле, дискутируем о чести и достоинстве. При этом, время от времени связываем всё это с неким трансцендентным началом. Но ведь неужели так трудно признать, что все это суть наши же собственные «изобретения»?
Не хочу навязывать кому бы то ни было свое мнение, да и занятие сие представляется мне неблагодарным, однако, давайте предположим, а что если в Боге не существует таких феноменов как мораль, зло, добро, чёрное, белое, честь, достоинство и прочее? Что если, все подобные феномены есть проявления нашей антагонистической натуры, нашего пребывания в мире разделения, в котором мы создали и продолжаем создавать неимоверное количество границ. Нам свойственно разделять и разделяться, расщеплять и расщепляться. Человек порою представляется существом, лишенным цельности. В чём причина этого? Увы, так сразу на этот вопрос и не ответишь. В отличие от армий «объясняющих» и «просвещенных» я признаю за собой возможность заблуждения. Впрочем, на подобные вопросы вообще весьма сложно находить ответы, даже если допустить, что такое нахождение возможно. В чём же проявляется указанное отсутствие цельности? Да хотя бы в том, что наша жизнь есть процесс постоянного противостояния нашей природы и тех эфемерных «конструкций», называемых моралью, нравственностью, этикой, которые мы начали создавать, покидая природу в попытке навязать ей свои собственные законы.
Человек есть война - единство и борьба противоположностей. Диалектика? Может быть. Но если мы говорим о единстве, то в таком случае получается, что я сам себе противоречу. Как можно говорить о единстве при хотя бы малейшем допущении борьбы? Борьба подразумевает разделение, отсутствие единства, тотальной целостности. Разве можно говорить о борьбе как основе какой бы то ни было цельности? Согласен, история свидетельствует, что борьба лежит в основе нашего прогресса, она есть начало начал образования целостностей объективной действительности. Однако, думаю, многие согласятся со мной, что родившееся в борьбе по истечение определенного времени в этой же борьбе нисходит в небытие. Разве нет? Где сейчас огромные империи прошлого, великие цивилизации, народы и культуры? Мне могут возразить, что они, претерпев определенные метаморфозы, не исчезли в вечности, но продолжили свою жизнь в своих «потомках», хотя многие из последних о своих «родственных связях» и не догадываются. В таком случае подобная цельность вновь выступает весьма относительной. Ибо как можно говорить о цельности при отсутствии «осознаваемой преемственности»? Это уже выходит некая «прерывистая цельность», что являет собой отрицание цельности как таковой. Осмелюсь допустить, что цельность есть отсутствие начала и конца. Она не рождается и не умирает. Она просто есть. Иными словами, она может либо быть, либо не быть. Третьего, казалось бы, не дано.
Может, я ошибаюсь, но лично мне в данном контексте трудно разглядеть какую-либо «монолитность». Кто есть человек? Животное. Но он не просто животное. Он, как говорили классики, есть животное общественное, он же, как говорили другие, есть животное политическое, он же есть обладатель такого феномена как сознание, он же есть совокупность противоречий, он же есть высшая форма проявления живой материи. Забавно. Мы так говорим, будто нам доступна вся Вселенная в её безграничности, будто мы «уполномочены» сравнивать и «иерархизировать» всё находящееся в пределах её.
К тому же, проявлением живой материи гомо сапиенс пребывает относительно не долго, по истечение определенного срока ввиду известных обстоятельств превращаясь в груду тлеющих костей, которые впоследствии трансформируются в прах, поглощаемый землей. И что дальше? Вот тут уж, казалось бы, «тайна тайн» «за семью печатями». Простому смертному, увы, не подобрать «ключей» к этой «двери». Впрочем, если есть "смельчаки", то, как говорится, "Милости просим!". Пусть они в очередной раз заявят о себе, как то уже было сделано прежде в истории несметное количество раз, ибо мы склонны абсолютизировать наши собственные восприятия, толкования и понимания.
Многие считают, что если нечто видится им так, а не иначе, то оно суть такое и есть. Откуда такая самоуверенность у существа, столь ограниченного во времени и в пространстве? Выходит, помимо прочего, человек есть и существо самовлюбленное, самодовольное и самоуверенное? Слишком уж много «само-» выходит, не правда ли? В таком случае, самодостаточное ли существо человек? Может ли он пребывать в самом себе, не чувствуя потребности во «внешних контактах»? Учитывая то, с каким упоением мы стремимся растворяться в шуме вечеринок, в среде "гламурного бомонда", в кругу тех, кого называем друзьями, единомышленниками, соплеменниками и т.д. и т.п., только бы не оставаться наедине с самими собой, отрицательный ответ на указанный вопрос представляется более вероятным.
СУДЬИ
Человеку свойственно судить и, весьма часто, увы, судит он или неверно, или же предвзято, выдавая видимое за действительное. Что поделать? We are all just human beings. У нас на всё есть ответ. Точнее масса избитых стереотипов, коим несть числа и к услугам которых мы прибегаем в тех или иных случаях. Сам извечный поиск, о котором так часто мы говорим, протекает у нас по дорогам, вымощенным уже тысячелетия назад. Мы не ищем собственных путей. Мы следуем проторенными тропами, полагаясь исключительно на непререкаемый «авторитет» «первопроходцев», будто бы факт прохождения ими по тому или иному пути есть доказательство верности последнего. Посему мы и судим, ибо судить есть также проявление нашего страха перед новым, перед неведомым, проявление нашей «светобоязни». В течение бесконечных столетий мы настолько привыкли жить, кто во тьме, а кто – в полутьме, что любая, даже самая слабая искорка вызывает у нас радикально-аллергический эффект и все наше нутро стремится подавить любые формы желания проследить источник ее возникновения и природу. Мы судим и мы осуждаем. За всю нашу историю у нас собрались несметные полчища «неверных», «богопротивных» (будто бы кто-то и когда-то давал кому-либо право судить о «вкусах» Бога!) «заблудших», «сбившихся с пути», «безнадежно отставших», а также «догоняющих». Увы, последние и сами, наверное, не понимают всю утопичность их предприятия, ибо догонять суть априори признавать чье-то превосходство, причем, вполне вероятно, лишь мнимое, ибо о таковом неустанно твердит именно «превосходящий». Порою кажется, что нет в нас силы, способной сопротивляться армиям «посвященных» и «просвещенных», волочащих нас за собою то ли в «светлое будущее», а то ли в преисподнюю. Судья есть осуждаемый. Каждый свой приговор он выносит самому себе, карая самого себя. Он не понимает этого и если сказать ему об этом, он рассмеется. Увы, он не только слеп, ибо не видит свет, но и глух, поскольку не способен расслышать смех богов.
МОЖЕТ БЫТЬ
Все в нашем мире имеет начало и конец, и, наверное, у всего есть своя цена. В таком случае самое главное: выбрать нужный момент и не переплатить.
ЭМОЦИИ
Самое главное для любого человека, наверное, суметь найти в себе силы, дабы не пытаться искать ответ сразу же после произошедшего, но просто со временем присесть и, оставив эмоции, немного поразмыслить. Ведь если «сегодня» на что-то не может дать ответ, убивая нас своим молчанием и эмоциональным радикализмом, то вполне вероятно, что «завтра» предоставит нам таковой, если, конечно, мы сумеем превозмочь свое «сегодня».
САНСАРА
«В желтом облаке сансары вертолет страдает старый...»
В. Бутусов
Хозяин Смерти. Колесо Сансары. Цикл перевоплощений. Последовательная смена жизни и смерти сквозь Время, выйти из которой практически невозможно. Рождённые рабами умрут в неведении.
Ты думаешь, что знаешь что-то? Но какова природа твоя? Почему существование твое должно составлять для тебя проблему? И почему зло твое, трансформируясь, не исчезает во тьме тысячелетий? Впрочем, зло ли то, что мы называем злом? Может, это лишь один из атрибутов нашей природы. Такой же как сознание. Наш дар. Наш крест.
Злоба. Несдержанность. Похоть. Невежество. Крепко спаяны наши цепи.
ПРИНУЖДЕНИЕ
Принуждение есть примордиально имманентный человеческому обществу механизм. Без той или иной степени принуждения общество не может существовать.
Почему?
Давайте осмелимся предположить следующее:
В основе своей общество когда-то, наверное, создавалось или возникало как инструмент самосохранения и выживания отдельных субъектов, не обладавших способностью противостоять внешнему миру в одиночку.
Таким образом:
Субъектам пришлось жертвовать определенной частью своих стремлений и желаний во имя элементарного сохранения собственных жизней, которое могло быть обеспечено лишь за счет консолидированного противостояния внешнему миру (и может быть, внутреннему), то бишь, подчиниться той или иной степени принуждения, исходящего первоначально от определенной группы лиц, а впоследствии от различных социальных структур, принимавших в отдельных ареалах с течением времени более комплексную форму, что, впрочем, ни в коей мере не меняло сущности самого принуждения, остававшегося краеугольным камнем существования любой целостности.
Что я имею в виду под противостоянием внутреннему миру?
Как мне кажется, одной из самых страшных мук для человека, по крайней мере, для большинства людей, есть одиночество. Признаем, что далеко не каждый человек способен переносить его, а тем более стремиться к нему. Таким образом возьму на себя смелость предположить, а что если страх одиночества и пребывания наедине с самим собой также подталкивал прародителей нынешнего homo sapience к объединению в различные группы тех или иных масштабов?
То есть, если животные объединяются в те или иные целостности в целях сохранения вида, то человеком плюс ко всему движет страх одиночества и не способность выносить самого себя. Наверное, каждый из нас бессознательно стремится хотя бы немного «сбросить» с себя свое «Я», ибо, судя по всему, нет для нас груза тяжелее, чем то, что мы есть.
Тут, наверное, мы непосредственно подходим к основам диалектики. То есть, с одной стороны стимулом, подталкивающим к консолидации выступал страх за свою жизнь, из-за которого субъект готов был жертвовать своей «субъективностью». С другой же – страх одиночества и соответственно желание быть в окружении себе подобных.
ВОПРОСЫ
«Человек – это единственное животное, для которого собственное существование является проблемой: он её должен решить, и от неё никуда не уйти»
Э. Фромм
Познание начинается с себя, ибо как гласит древнее чаньское изречение, искать мудрость вне себя есть верх глупости. Все начинается с того, что мы начинаем вопрошать самих себя: «кто я?», «в чем смысл того, что я нахожусь здесь и сейчас?», «откуда я пришел?» и «куда я уйду?». Указанным перечнем, конечно же, не исчерпывается весь соответствующий спектр вопросов, однако, осмелюсь допустить, что заданное выше являет собой некий абрис всей конструкции, выстраиваемой «Я» в целях постижения себя самого, а также понимания того, что есть «Мы» и что из себя представляет феномен, называемый нами «Миром».
Поясню: под «Я» понимается то, каким я сам вижу себя, но не то, каким я возможно являюсь в действительности. То есть, в данном случае я позволяю себе допустить возможность существования разницы между тем, как мы себя сами воспринимаем, как мы воспринимаемся со стороны большинством и тем, чем мы можем являться в действительности. Под «Мы» я понимаю нашу антропогенную среду обитания, а под «Миром» - то, что воспринимают наши органы чувств и то, что отражается нашим сознанием или, если угодно, то, что принято называть объективной действительностью.
Почему я вдруг решил говорить о вопросах? Нас всех больше интересуют ответы, не правда ли? Хотя, тут все весьма и весьма, скажем так, амбивалентно. У Ошо есть любопытные мысли касательно вопросов и ответов. Он пишет следующее: «не иметь вопроса - зна¬чит быть готовым получить ответ. Набитый вопросами никогда не получит ответа <…>. Люди обычно думают: «Как же ты получишь ответ, если не спрашива¬ешь?» Это неверно. Ответ приходит только тогда, когда нет вопро¬са; достигает только не вопрошающий ум, вопрошающий ум ни¬когда не достигает. Да, если вы спрашиваете, ответ будет дан, но он не будет услышан. Если ум поглощен вопросами, то, услышав ответ, он сделает из него новые вопросы. Вы задаете вопрос, я от¬вечаю, но вы видите, как мой ответ рождает еще десять вопросов. Ваш вопрошающий ум создает новые вопросы. <…> Ответ здесь, ответ всегда был здесь, но получить его вы не можете, по-тому что задаете слишком много вопросов». Увы, порою слишком много. Но ведь я человек. Мне свойственно задавать вопросы. К тому же, согласно картезианству, познание рождается из сомнения, а последнее, если утрировать сродни вопрошанию.
Тупик? И да, и нет.
«Нет» – потому что Ошо в данном случае говорит о соответствующих предметах сквозь призму повествования о даосизме, а, как известно, даосизм есть взгляд на мир, совершенно не стыкующийся с таковым у подавляющего большинства людей, которые, как мы знаем, даже признавая всю мощь бессознательных проявлений, все же рассматривают человеческого индивида как существо склонное к ratio и стремящееся к систематизации; даосизм же, как мы знаем, абсолютно не склонен что-либо организовывать и/или систематизировать (хотя, следует признать, что кажущаяся «бессистемность» даосизма при более тщательном рассмотрении выглядит более «системно» нежели многие интеллектуальные «конструкции», созданные склонными к «систематизации»).
«Да» - ибо такова вся диалектика жизни как единства и борьбы противоположностей.
Разве может кто-либо из нас, говоря о своих способностях миропонимания и самопознания, однозначно заявить «я знаю»? Знать означает обладать исчерпывающими данными касательно соответствующих предметов и быть способным на основании указанной «тотальной осведомленности» делать верные выводы. Полагаю, вы согласитесь с тем, что при всем нашем уважении к наукам мы, увы, вынуждены будем признать, что выводы мы, как правило, делаем спорные и порою то, что казалось абсолютно доказанным вчера, оказывается разбитым в пух и прах завтра или послезавтра. Мы лишь собираем по крупицам ту или иную информацию. Не более.
Давайте хотя бы на мгновение признаем или сделаем вид, что признаём, что по большому счету все мы на одни и те же вопросы даем зачастую разные, а порою и взаимоисключающие ответы. Разве нет? Ответ, если утрировать, есть попытка объяснения. Когда я пытаюсь объяснить нечто самому себе – я стремлюсь к познанию или это, по крайней мере, так выглядит. Когда же я прилагаю усилия, дабы объяснить нечто кому-то другому – я стараюсь навязать этому другому свое понимание и видение, что уже отдаляет нас обоих от какого бы то ни было понимания, ибо ответы находятся внутри нас, но не вовне. Я так считаю. Именно считаю, но не утверждаю, поскольку утверждать что-либо в нашем мире относительности занятие весьма и весьма неблагодарное, да и, признаем, требующее слишком много времени. Утверждение подразумевает готовность доказать, но не безрассудно ли что-либо доказывать людям, а тем более относительно столь «зыбких» предметов, как понимание и объяснение мира? К тому же, как говорил Руми, невозможно в нашем мире учить, возможно лишь учиться, то есть, согласно уже даосской традиции, тот, кто в Пути – тот один и находится в опасности.
Фархад Алиев
Kultura.Az
