«Его постигла судьба человека! Мысль о герое не даёт мне покоя!» Сказание о Гильгамеше.

«А то говорят: ведь он – Поэт! Поглядим, что рок ему готовит!» Коран.

Родился в 1973 году.

Являет собой нередкий в Азербайджане феномен двуязычия: думает и пишет то на русском, то на азербайджанском языках. Родители и он сам учились в русской школе и жили в советском многонациональном Баку – городе, разговаривающем на русском языке.

В октябре 2010 года, как в путину, беспрерывной чередой пошли стихи: в рифму на азербайджанском языке и верлибром – на русском. Он записывал на рулоне факсовой бумаги; рулон шуршал, извиваясь змеёй, покрыл в два слоя паркет комнаты, прополз в коридор, подпалил бока на кухне. Когда бумага закончилась, он больше не записывал, и стихи ушли. Ничего удивительного – Рембо в 19 лет, опубликовав вторую книгу «Пора в аду» (1873 г.), бросил литературу в пользу приключений до самой смерти, случившейся без малого два десятилетия спустя. Испанец Энрике Вила-Магас в романе «Бартлби и компания» назвал людей, находящих всяческое оправдание своему нежеланию писать – писателями Направления Нет. Список их обширен. А кто говорил, что жизнь сама по себе менее ценна, чем искусство? Горбатясь за письменным столом, можно жизнь, данную нам в единственном экземпляре, просто профукать.

Впрочем, Христо Ботеву достаточно было сочинить два десятка стихотворений, чтобы стать народным поэтом Болгарии.

Свои стихи Э. А. отослал в самый элитарный журнал русского мира. Не всякий маститый поэт похвастается тем, что печатался в «Арионе». Вкус его редактора – Алексея Давыдовича Алёхина весьма прихотлив и не поддаётся математическому решению. Алёхин ответил, что миниатюры превосходны, «но более протяжённым Вашим стихам недостаёт некоторого артистизма». В декабрьском номере 2010 года состоялась первая публикация Э. А. Радости не было, из всего предоставленного корпуса текста – только две миниатюры, до обидного мало. Но Алёхин назвал пару имён, к которым начинающий автор может обратиться в Баку.

Рукопись, блуждая по рукам, прибилась ко мне. Мне она тоже не показалась – слишком всё прямолинейно, настоящее стихотворение скрывает в себе глубокие подвалы. Но, может, наступили иные времена? точнее, вернулись добрые старые. Миру накануне катастрофы уже не до игр. Перед ужасной бесстрастной маской смерти стынет кровь, отнимается язык – можно только мычать от страха, показывать пальцем. Предполагает ли «героическая» тема декоративную лепку? Возможно, трагедия нам для того и послана, чтобы окончательно избавиться от лицемерия (лицедейства) чистого искусства, никогда больше не попадаться под обаяние стилистических красот, малюющих поверх первичных смыслов. Постмодернизм – это сконцентрированное выражение женственности нынешней европейской цивилизации. Последнее достижение западной философской мысли – плюрализм: относительность всех истин, лёгкий переход от одной веры к другой, от одной морали к другой(то есть на место прометеевского человека пришёл иудин человек). Если истин много, значит – истины нет. Кому понадобилось расшатывать мировой порядок, вынимать из человеческой породы героическое (мужское) – его стержень, худо-бедно позволяющий нам выживать в течение тысячелетий? Дети сатти – ласковые, доверчивые и беззащитные перед Роком, – таково наше будущее?

Переведя несколько лирических стихотворений (с рифмой) с азербайджанского на русский, я назначил свидание в чайной самому авторитетному в стране специалисту по верлибру – Динаре Каракмазли (училась в московском Литинституте у Льва Озерова). Динара, наоборот, пришла в восторг, пробила подборку в «Литературном Азербайджане» с таким предисловием: «… прочла стихи Этибара Ахмеда и к горлу подступил ком. О войне в Гарабахе пишут многие. Но стихи Этибара стоят в этом ряду отдельно. Это стихи очевидца, стихи участника, того, кто испытал ужас этой войны на себе, кто видел смерть в лицо. И что особенно притягивает, это то, что он выбирает слова по весу – Мыслит! Ему чуждо нытье и раболепие, ему чуждо словоблудие – он поэт. Он знает цену слова». Сразу же – в октябре 2011 года – состоялась перепечатка материала на kultura.az. Чингиз Гусейнов написал: с самого начала мы – отцы-основатели интернет-портала – договорились: принципиально никаких стишков и пьес. Но это такой случай, когда приходится нарушать договорённость. Да и верлибр – жанр, повисший между небом и землёй, не поэзия и не проза, так что формальности соблюдены.

Подавляющее большинство поэтов от своих первых опытов отказываются. Противоположные примеры, когда первая книга – самая лучшая, редки (например, «Орда» - Николая Тихонова, «Гвозди бы делать из этих людей, Не было б в мире крепче гвоздей»), но и их достаточно, чтобы понять: между вдохновением и рассудком – связь относительная. Иногда даже маленький укол в нерв времени достигает максимального значения. Поэтому в поэзии так высоки ставки - одной строкой достигается бессмертие.

Творчество Э. А. хоть и рождено спонтанно(встряска войны переворачивает жизнь не только одного человека), не есть событие феноменальное. Портрет его героя – это портрет поэта-воина, последователя традиции древнетюркских эренов – благородных и чистых мужей, которые всегда ценили человеческое достоинство, не боялись смерти, воспевали возвышенную любовь и были устремлены в вечность. И если мифы не исчезают, значит, сохраняется тоска по героической эпохе. Современный человек уже не способен на геройство, отравлен комфортом, но тоска по геройству не даёт ему пропасть окончательно. Роняя слова мимо друг друга, мы обречены на тотальное одиночество и на зависть ко времени, где слово и дело связаны неразрывно, где осуществились все пророчества, где «я» неотделимо от рода, И Бог – есть весь мир. 

Умиляются: какое счастье: Пушкин не убил на дуэли. Поэзия и злодейство – несовместны. А Лермонтов – командир охотничьего отряда? а Давыдов, Гумилёв? Дело ведь не в том, что ты пролил кровь, а во имя каких ценностей? Война никогда не уходила из мира, словно миру нужно сохранять мужские, «героические» гены. Ф. Ницше: «Я люблю вас люди, но эта любовь увеличила число слабых и равнодушных. Сегодня я ненавижу вас, но эта ненависть, которая ломает глухие ветви и разрушает ветхие дома… Мир не победить, но мы посмели бросить вызов. Посмеете ли вы?»

Если даже не на духовном уровне, разве территория – не меньшая ценность? не нефть и газ – ценности преходящие. Будущий век – носитель глобальных проектов: изменение климата, атомная энергия, космос, – потребует для своих задач неоглядных пространств. И обнаружится в мире катастрофическая их нехватка. Выживет народ, загодя обезопасивший себя обладанием уникальных ресурсов – пространства!

От личного контакта со мной Э. А. отказался: «Зачем? Я хотел бы забыть о том, что однажды меня посетила идея стать писателем». И сымпровизировал: «Вирши слагал, а теперь не умею слагать. А умею дышать: вдох-выдох, вдох-выдох – пока не сдох. Слава Богу, ещё один вдох… Я состою из одних вдохов, но не стоял в Венеции на Мосту Вздохов». Электронная переписка оборвалась. Что собственно такого: человек бросил писать?Человек рождён не для того, чтобы быть писателем.Человек, входящий в гущу природных событий, теряет дар речи. Ибо не находит соответствующих метафор. Мы все умеем умирать. Ну а жить умеем? Не толкаясь острыми локтями в стремлении к славе, а жить – бесхитростно наслаждаясь летучими облаками, мимолётной женской улыбке, улыбке ребёнка, чистой как слеза? Умеем ли мы жизнь проживать, прожигать?Как древние, жившие в постоянной опасности (mementomori), коротко, умеем ли мы ценить каждое мгновение?

«Этибар» – в переводе «доверенность». Что за тайну он доверил нам? в чём мы доверимся ему? Совершенно лишённый честолюбия писатель и по-настоящему хорошие неопубликованные стихи – вот чего нам сейчас больше всего не хватает. Есть ведь героизм эпический, и есть героизм повседневности. Ценности перевернулись, вверх всплыла муть. Настоящие герои не на виду.

Джебран Халиль: «Я ухожу, но если я уйду с истиной ещё неизречённой, эта истина отыщет меня, даст мне жизнь, и я приду вновь».

Марат Шафиев

Kultura.Az