Евразийские концепции, после десятилетий анабиоза возродившись в конце 80-х годов прошлого века, по сей день сохраняют свою актуальность и приковывают к себе внимание специалистов. Указанная доктрина была выдвинута в начале 20 века представителями российской интеллигенции в эмиграции в лице лингвиста и культуролога князя Н.Трубецкого, географа и экономиста П.Савицкого, правоведа С.Алексеева, философа Л.Карсавина, музыковеда и культуролога П.Сувчинского. В той или иной степени «евразийские мотивы», - также как и критика и анализ евразийских идей, - нашли своё отражение в работах таких видных российских мыслителей как Н.Бердяев, Г.Флоровский, А.Кизеветтер, Э.Хара-Даван. В конце 20 века, когда накануне развала СССР научный ажиотаж вокруг евразийства обострился, в качестве «последнего евразийца» позиционировал себя известный российский этнограф, историк и географ Л.Н.Гумилёв.

 

Впрочем, научный интерес к евразийскому сухопутному массиву как осевому геополитическому региону планеты незадолго до основоположников евразийства проявил один из отцов-основателей геополитики англичанин Д.Макиндер, после же них (в середине прошлого века) – видный американский исследователь Н.Спайкман предложил собственное видение данного региона, в значительной степени базирующееся на теориях своего английского предшественника.

 

КРАТКИЙ ИСТОРИКО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ ОБЗОР

 

Имея в качестве официальной исторической даты своего рождения выход в 1921 году в Софии сборника «Исход к Востоку: Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев» и претерпев в своём развитии три этапа:

1. 1921-1925 годы (прошедший по преимуществу в Восточной Европе и Германии),

2. 1926-1929 годы с центром в Париже,

3. 1930-1939 годы (период затухания),

евразийство зиждется (обобщённо) на следующем теоретическом фундаменте:

4. Репульсия евроцентризма;

5. Туранский «акцент»;

6. Этатизм;

7. Концепция личности.

 

Остановимся вкратце на каждом из перечисленных выше пунктов.

 

РЕПУЛЬСИЯ ЕВРОЦЕНТРИЗМА

 

Евразийство характеризуется неприятием концепции «столбовой дороги цивилизации», основанной на евроцентризме, принявшем в XIX веке форму прогрессизма. Критикуя утрированный подход евроцентристкого взгляда на мир, П.Н.Савицкий отмечал, что евроцентризм трактует как «дикость» и «отсталость» не то, что по каким-либо объективным признакам может действительно находиться ниже него, но то, что просто не похоже на европейскую манеру видеть и действовать [См.: Савицкий П. Н. Евразийство (опыт систематического изложения). Континент Евразия, М.: Аграф, 1997 г.]

 

Тем не менее, характеристика евразийцев как «радикальных европоненавистников» будет однобокой и не соответствующей действительности, поскольку последние не столько выступали «против» Европы, сколько постулировали стратегическую важность сохранения собственных традиций. По мнению евразийцев безосновательно обвинение не-европейских культур-цивилизаций в «ущербности», базирующееся на присущем западному мировоззрению эгоцентризме, рассматривающем всё остальное человечество как заметно отставшее в «эволюционной гонке» большинство.

 

ТУРАНСКИЙ АКЦЕНТ

 

Евразийцы чётко показали, что понятие «русский» отнюдь не синонимично понятию «славянин». Не преуменьшая роль славян и славянской культуры в развитии России, они верно отметили роль тюркского этноса в деле созидания российской государственности и культуры (к слову можно вспомнить таких представителей старинных российских родов тюркского происхождения как Борис Годунов, генерал Ермолов, адмирал Ушаков, Елена Глинская - крещёная татарка, мать Ивана Грозного, покоритель Сибири Ермак, а также роды Дашковых, Кутузовых, Карамзиных, Тургеневых, Бердяевых, Ахматовых и пр.).

 

В трудах первых евразийцев подробно раскрываются механизмы транспонирования монгольской государственной системы, созданной Чингисханом, на Московскую Русь, из которой, в свою очередь, впоследствии выросла Российская Империя. Вот что пишет по этому поводу Н.С.Трубецкой: «…влияние монгольской государственности на русскую остается совершенно невыясненным. Достоверно известно, что Россия была втянута в общую систему монгольского государства, и тот факт, что целый ряд русских слов, относящихся к финансовому хозяйству и продолжающих жить в русском языке даже и поныне, являются словами, заимствованными из монгольского или татарского (например, казна, казначей, деньга, алтын, таможня), свидетельствует о том, что монгольская финансовая система в России не только была воспринята и утвердилась, но и пережила татарское иго» [Трубецкой Н. С. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока. Наследие Чингисхана, М.: Аграф, 2001 г., с.240-241]. При этом исследователь подчеркивает, что наряду с финансовой сферой большое количество заимствований имело место в сфере почтовых коммуникаций и путей сообщения в государственном масштабе, указывая, что «…татары ввели Россию в общегосударственную монгольскую сеть почтовых путей, и монгольская система организации почтовых сношений и путей сообщений, основанная на общегосударственной ямской повинности (от монгольского слова «ям» - «почтовая станция»), сохранялась в России еще долго после татарского ига» [Трубецкой Н. С. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока. Наследие Чингисхана, М.: Аграф, 2001 г., с.241]. Отсюда Н.С.Трубецкой заключает, что поскольку в таких важных отраслях государственной жизни, как организация финансового хозяйства, почты и путей сообщения между русской и монгольской государственностью существовала непререкаемая связь, то логично предположить подобную связь и в других отраслях, включая структуру административного аппарата, организацию военного дела и прочее.

 

ЭТАТИЗМ

 

Особое внимание к идеологии («душе государства») проистекает из понимания евразийцами государства как неделимой на атомы целостности («симфонической личности»). Согласно рассматриваемой доктрине, между государством и идеологией существует взаимная причинно-следственная связь, т.е. они составляют диалектическое единство. Евразийцы считают, что если у какой-либо целостности (в евразийском понимании) наличествует «душа», то это означает, что данная целостность уже является личностью симфонической, если же на лицо какая-либо целостность (в евразийском понимании), то это значит, что подобная «целостность» достигла своего «целостного» состояния за счет «сцементировавшей» ее идеи («души»). «Безыдейного», считают евразийцы, не идентифицирующего себя тем или иным образом государственного образования быть не может (подобное государство есть суть фантом, ибо при всей важности экономических аспектов функционирования государства, они не являются исключительным основанием для полноценного и надежного функционирования последнего). По мнению евразийцев, «всякое жизненное движение определяется некоторой идеологией и вытекающей из неё системой конкретных задач (программой), которые, с другой стороны, обусловлены данной исторической обстановкой» [Савицкий П. Н. Евразийство (опыт систематического изложения). Континент Евразия, М.: Аграф, 1997 г., с.13]. Они объясняли «приживаемость» той или иной идеологии (иерархии ценностей, формы восприятия мира и своего в нём места) и с точки зрения географического детерминизма, подчеркивая, что окружающая среда, климатические условия, географическое положение наряду с иными факторами оказывают решающее влияние на процесс этногенеза, в ходе которого вырабатывается собственная уникальная идеологическая парадигма. Исходя из этого, они приходят к заключению, что не может существовать универсальных, общечеловеческих идеологических моделей, применимых ко всем этническим группам, образующим государственные целостности. Поэтому евразийцы подчеркивали, что жизнеспособно лишь государство (этнос), обладающее собственной идеологией (при этом, технологии и прочие эмпирические знания могут быть заимствованы).

 

Евразийцы считают, что существует неразрывная связь между наличием базисной идеологии и потенциальными возможностями для создания сильной державы. Отсюда делается вывод: любая целостность, находящаяся в «идеологическом вакууме», будет пребывать в состоянии перманентной энтропии до тех пор, пока указанный «вакуум» не будет «заполнен». При этом следует учитывать, что длительная продолжительность подобного эндогенного хаоса может со временем поставить вопрос о дальнейшем существовании самой целостности как таковой.

 

КОНЦЕПЦИЯ ЛИЧНОСТИ

 

Рассматривая государство как целостную систему, не расщеплённую на «атомы», евразийцы не могли обойти стороной вопрос о месте личности в подобной централизованной системе. Выработав собственную концепцию личности, евразийцы ввели понятие «многочеловеческой» («симфонической») личности, которая может быть «частнонародной» и «многонародной» [См.: Трубецкой Н. С. К проблеме русского самопознания. Наследие Чингисхана, М.: Аграф, 2000 г., с.93-96]. То есть, государственное объединение одной («частнонародная симфоническая личность») или нескольких («многонародная симфоническая личность») этнических групп также понимается ими как некая личность вопреки западной трактовке государства как договора между отдельными индивидуумами («атомами»). В противовес рационалистической западной традиции, трактующей личность как индивида, евразийцы (в частности, Л.Карсавин) постулировали, что реальность личности проявляется лишь в многообразии её деятельности и связей с другими личностями. Посему личность следует рассматривать как симфонию множественности, являющуюся частью более сложных симфонических личностей – социальных групп, народов и культур. Вот что говорится по этому поводу в одной из коллективных монографий евразийцев: «…понятию отделённого и замкнутого в себе социального атома мы противопоставляем понятие личности как живого и органического единства многообразия…» [Савицкий П. Н. Евразийство (опыт систематического изложения). Континент Евразия, М.: Аграф, 1997 г., с.21]. Далее там же указывается, что «личность – такое единство множества (её состояний, проявлений и т.д.), что её единство и множество отдельно друг от друга и вне друг друга не существуют. <…> Личность – единство множества и множество единства» [Савицкий П. Н. Евразийство (опыт систематического изложения). Континент Евразия, М.: Аграф, 1997 г., с.21]. Евразийцы признают реальностью не только индивидуальную личность, но и социальную группу, и не только сословие или класс, но и этническую группу в целом (в средневековом схоластическом диспуте об универсалиях евразийцы явно встали бы на позиции Ансельма Кентерберийского или Фомы Аквинского против номиналистов и концептуалистов.). Симфоническая личность отличается от индивидуальной тем, что её многообразие не является множеством разнонаправленных стремлений, но множеством самих индивидуумов. Указанная симфоническая личность понимается ими не как некое пространство и среда, которые содержат в себе индивидуальные личности, но как неразрывное единство последних. Индивидуум для евразийцев есть не замкнутая в себе и отграниченная от других единица, но в значительной мере индивидуация симфонической личности, проявление определённой целостности. В противовес подходу западному, базирующемуся на атомизме, евразийцы холистически трактовали личность, понимая её как неотъемлемую часть неделимого целого.

 

АКТУАЛЬНОСТЬ ЕВРАЗИЙСТВА В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

 

Постсоветская Россия с 1991 года до сих пор находится в состоянии неопределённости относительно собственной политической и философско-цивилизационной идентификации. Под первой понимается чёткое осознание государством своих внутри- и внешнеполитических интересов и целей в средне- и долгосрочной перспективе с детерминацией приоритетов, условных «недругов» и «союзников». Под второй подразумевается в широком смысле идеология государства (при всей неоднозначности, а порою и неадекватности восприятия этого термина сегодня), согласно которой последнее планирует будущее, строит отношения с другими государствами, на основе которой позиционирует себя на международной арене и перед собственным народом, а также выстраивает внутреннюю политику, регулируя гражданский оборот.

 

Современные интерпретации евразийства по разному структурируются согласно концепциям того или иного исследователя. Унифицируя достаточно широкий спектр неоевразийских течений, можно условно подразделить их согласно «прикладным ориентирам» на научные (А.С.Панарин, Б.С.Ерасов, Ф.И.Гиренок) и политические (А.Г.Дугин, Т.Таджуддин), в русле же этно-культурно-цивилизационных парадигм на условно русофильские, исламские и тюркские (Х.-А.Нухаев, А.Эскин и др.). Кроме того, выделяют так называемое левое евразийское течение Р.Р.Вахитова и последователей Л.Н.Гумилёва, «псевдоевразийское направление» в лице Э.А.Баграмова, А.Т.Горяева, А.-В.Ниязова, «синкретизирующих» либеральные концепции и положения классического евразийства, а также так называемые «популистские» неоевразийские течения, подразумевая под представителями последних лидеров КПРФ и ЛДПР, в заявлениях и выступлениях которых, по мнению ряда экспертов, порою проскальзывают в той или иной завуалированной форме «евразийские мотивы». Как отмечает Т.С.Кинева, наиболее взвешенную градацию направлений в современном евразийстве предлагает французская исследовательница Марлен Ларюэль, рассматривающая неоевразийство как наиболее разработанную идеологию различных консервативных течений, возникших в России в 1990-е гг [См.: Кинева Т. С. Евразийство в современном идейно-политическом пространстве России // http://e-journal.spa.msu.ru/images/File/2009/18/Kineva.pdf]. Согласно указанной исследовательнице, «русское неоевразийство разделяется на три основных течения, скорее интеллектуальных, чем политических. Первое течение связано с именем А.Г.Дугина. Второе, которое уже почти не существует в России, тяготеющее к журналу Э.Баграмова «Евразия, Народы, Религии и культуры», больше делает упор на культуру и фольклор. Третье, возглавляемое А.Панариным и Б.Ерасовым, отличается большим уклоном в теорию и политику» [См.: Выступление М. Ларюэль в дискуссионном клубе «POLYTON»: Современное переосмысление евразийства в России и Казахстане. 11.03.2005 г. // http://www.club.kz; Ларюэль М. Идеология русского евразийства, или Мысли о величии империи. М., 2004. с. 12].

 

Также было бы целесообразным обратить внимание и на то, с кем (с каким движением, с какой интерпретацией) в коллективном сознании России и других постсоветских государств сегодня в основном связан такой концепт как «евразийство»? Этот вопрос, полагаю, позволил бы вычленить ту «экзистенциальную нишу» (в широком смысле) и те тенденции/настроения (осознаваемые и неосознаваемые) не только в евразийском контексте, но и шире в условиях постсоветской эпохи, которые главным образом волнуют, во-первых, властные элиты, во-вторых, круги, имеющие рычаги влияния на процесс принятия стратегических решений, в-третьих, интеллектуалов, в-четвёртых, относительно широкие, интересующиеся политическими процессами, слои общества современной России и её ближайших соседей. Прояснение этого вопроса позволяет в первом приближении постичь то, что называется «злобой дня» - наиболее важные с точки зрения этноса и волнующие его не-экономические вопросы (анализ экономических проблем, будучи предметом иного ещё более широкого исследования, не предусмотрен в настоящей статье, к тому же, евразийство при всём «многообразии» его проявлений является всё-таки больше цивилизационно-культурологической и философской, нежели экономической «конструкцией»).

 

При анализе данного вопроса можно убедиться в том, что ввиду тех или иных причин (активность лидеров, организованность, руководство, стабильная поддержка, - официальная или неофициальная, - со стороны государства/иных заинтересованных и влиятельных кругов) из всего вышеперечисленного условного спектра современных трактовок евразийства более всего выделяется неоевразийство А.Г.Дугина. Именно с движением «Евразия» и работами и выступлениями его создателя и лидера в постсоветской России и в какой-то степени на всём постсоветском пространстве в первую очередь, ассоциируется евразийство. Посему было бы уместным остановиться на взглядах и концепциях указанного исследователя и общественного (а ныне в какой-то степени и государственного) деятеля, дабы понять суть и смысл того, что сегодня в той или иной степени наиболее актуально в России, а также тех аспектов классического евразийства, которые привлекают внимание в постсоветской России.

 

Процесс становления дугинских концепций витиеват и в разные периоды охватывал в том числе и антисоветизм и антикоммунизм (в советское время), и участие в подпольных организациях фашистского толка, и в кружках оккультистов и мистиков, и руководство совместно с Э.Лимоновым Национал-Большевистской Партией (запрещённой в России). Не имея возможности детально излагать биографические данные, которые также могли бы, конечно, способствовать лучшему понимаю выдвигаемых А.Дугиным концепций, хотелось бы отметить, что с конца прошлого века последний активно присутствует во властных структурах России, являясь в разное время советником руководителей страны самых высоких рангов, более того, согласно неофициальной информации сейчас он состоит идеологом правящей партии «Единая Россия». Популярность дугинских концепций в очередной раз демонстрирует приверженность российского политического истэблишмента и в какой-то степени интеллектуалов консервативным политическим и философско-цивилизационным парадигмам. Анализ трудов А.Дугина, его статей и выступлений раннего периода  (с начала 90-х годов до конца прошлого века) и их сравнение с более поздними свидетельствует с одной стороны об определённой трансформации философско-политических настроений в России, «обобщённым» и «концентрированным» выразителем которых является именно упомянутый исследователь, с другой же о том, что смена риторических форм не сказывается на содержательной составляющей, остающейся константой. Общеизвестны утверждения (негласно ставшие практически аксиомами) об «особом пути» России, о её непохожести ни на одну из современных культур-цивилизаций (при отдельных условных сходствах с некоторыми из них) и, наконец, о консервативности российских этнических групп и их приверженности традиционализму и коллективизму. Собственно, перечисленные стороны утрированно характеризуют само евразийство, являясь фундаментом, на котором зиждется «идеология» и дугинского неоевразийства. Метаморфоза, упомянутая выше, относится к стилю изложения, используемому А.Дугиным. До начала непосредственной работы с современной российской властью А.Дугину были присущи достаточно откровенные (порою в известной степени агрессивные) высказывания в имперском духе, со сквозившим в них пренебрежением к так называемым «периферийным» с точки зрения «центра» регионам, однако, начало нового века, в какой-то степени совпав с началом его постоянной работы во властных и околовластных структурах внесло определённые коррективы в высказывания указанного автора, которые стали политически более «отшлифованными» и не столь «резкими» как прежде, что свидетельствовало о выходе на новый, - скорее всего, государственный, - уровень дискурса. Звание, - пусть и официально не подтверждённое, - идеолога правящей партии (из истории известно, насколько велика бывает роль таковой в России) говорит о той роли, которую сейчас играют дугинские концепции в российских правительственных кругах. Также следует отметить, что рост активности дугинского неоевразийства совпал (скорее всего, неслучайно) с приходом к власти В.Путина, политика и курс которого с первого дня однозначно поддерживаются А.Дугиным. Известно, что В.Путин, став во главе государства, стал позиционировать себя сторонником укрепления «вертикали» власти и её централизации, жёстким (в чём-то авторитарным) лидером, поддерживающим центростремительные и так называемые государственнические тенденции в стране. Данные характеристики соответствовали духу дугинского неоевразийства, что не могло не привести к «союзу» последнего с властью. Сложно точно определить, власть ли привлекла А.Дугина в целях создания некоей идеологии новой России или сам А.Дугин предложил власти свои концепции, которые пришлись «ко двору» с учётом взглядов нового российского руководства, однако, как бы то ни было, ход событий показывает, что обе стороны в какой-то степени смогли дополнить друг друга.

 

Рассмотренная выше ассоциация позволяет предположить, как минимум, следующее:

1) после периода горбачёвско-ельцинских реформ и попыток демократизации России, последняя вновь постепенно возвращается к своей традиционно-консервативной сущности (пусть подобная «регрессивная трансформация» и не кажется столь однозначной сегодня);

2) небольшой срок реформ, упомянутых в предыдущем пункте, свидетельствует о силе противодействия и плохой «приживаемости» подобных начинаний в России;

3) живучесть «имперских трендов» (в широком смысле) в российском коллективном сознании подтверждает их важность при политическом и философско-цивилизационном позиционировании России;

4) вычленение традиционализма, этатизма, консерватизма, той или иной степени репульсии западных ценностей и идеологических моделей в классическом евразийстве со стороны нынешних его последователей и наибольшая активность и относительная популярность тех из них, кто в концентрированной форме выражает соответствующие позиции доказывает приоритетность для российского социума именно указанных элементов.

 

Выше перечисленные выводы, естественно, не исчерпывают всего возможного спектра, однако, в предельно сжатой форме позволяют заключить, что все постперестроечные политические и идеологические пертурбации в постсоветской России по сути не привели к достижению декларировавшихся целей: установлению в России западных демократических и гражданских институтов и внедрению в обществе норм поведения и иерархии ценностей по западному образцу. Конечно, нельзя говорить, что в России произошёл полный «откат» к дореформенному состоянию, благо усилия западных центров силы по внедрению соответствующих установок в общественное сознание всё-таки привели к некоторым трансформациям, в частности, в среде поколения, активно выступившего на российскую социально-культурно-политическую арену уже после дезинтеграции СССР и ближе к концу прошлого века (то же самое в ещё большей степени относится к ныне подрастающему поколению). В указанном контексте можно констатировать, что незавершённость реформ и их относительный провал с одной стороны и непрекращающиеся усилия сторонников либерально-демократических моделей (с учётом достижений современных информационных технологий и методов воздействия на общественное сознание) с другой стороны указывают на некий «промежуточный статус», в котором до сих пор находится страна. Утрированно на Западе Россия видится «возвращающейся» к авторитаризму с плохо скрываемыми «имперскими наклонностями», в свою очередь, внутри страны в среде традиционалистов и патриотически-настроенных кругов Россия трактуется как вестернизирующееся и теряющее свою исконную уникальную сущность государственное образование.

 

Рассмотренные выше базисные составляющие евразийства, будучи интерпретированы с учётом текущей политической конъюнктуры, в том числе неоевразийскими лидерами, принимающими известное участие во власти, начинают, в некоторой степени, пока ещё завуалировано проявлять себя в тех или иных политических акциях российского правительства. Евразийство являет собой интеграционную доктрину, принимая же во внимание тот факт, что в России интеграционные тренды, как правило, рассматриваются в имперском ключе, то становится ясным, что именно центростремительные тенденции будут превалировать в обозримом будущем в российской политике. Можно предположить, что российская власть одновременно со стабилизацией внутриполитической ситуации, в средне- и долгосрочной перспективе будет в меру собственных сил и способностей пытаться инициировать некую «глобализацию регионального масштаба» в пределах постсоветского пространства, ориентируясь в той или иной степени именно на евразийские концепции, естественно, транспонируя их под современные реалии. Не будучи официальной идеологией, евразийство, тем не менее, проявляет себя в той или иной степени во всех основных внутри- и внешнеполитических шагах путинского и ныне медведевского правительства (можно упомянуть отмену прямых выборов губернаторов и назначение их Москвой, жёсткую позицию в грузино-осетинском вопросе при почти полной пассивности США и Европы, заявления высших российских чиновников о готовности России в случае необходимости жёстко реагировать на неугодное для неё развитие событий на постсоветском пространстве, что явилось, по сути, объявлением последнего зоной своих жизненных интересов и пр.).

 

Фархад Алиев

 

Kultura.Az