Пожалуй, ни об одном из наших писателей-классиков не написано столько, сколько о Мирзе-Алекпере Сабире. 

Имя поэта носит город Сабирабад, названы улицы, библиотеки, дворцы. 

Он первый на Востоке поэт, кому поставлен памятник – в 1922-м году у Крепостной стены Баку, в скверике Сад Сабира, или Sabir bağı.

Строки Сабира стали поговорками, целые стихотворения стали  хрестоматийными. 

Пусть грабят мой родной народ, пусть он страдает от невзгод, какое дело мне?.. – говорят и хапуга-прожигатель жизни, и заносчивые власть имущие, и обыватели, которые были тогда, но не исчезли и сегодня.

В оригинале это сказано больнее, ярче, ударно, зримо: 

Мillət necə tarac olur olsun, nə işim var? / Düşmənlərə möhtac olur olsun, nə işim var?..

Сабир зачастую прибегает, наряду с прямыми призывами и критикой, к поэтическим фигурам опосредованного осмеяния людских пороков и времени. 

Вспомним его ироническое, полное сарказма Боже, слава тебе! – панорамную картину мира угнетения и рабства: поэт как бы укоряет Всевышнего, который словно не видит и бессердечных вождей, равнодушных и чёрствых, и обманутых людей, к тому же рабски переносящих гнёт и унижения.

Прости меня, прости меня, прости меня, Аллах! При виде мудрости твоей меня объемлет страх! - завершает стихи Сабир.

Приём саморазоблачения персонажа, впервые в азербайджанской литературе применённый Сабиром и отточенный им до совершенства, - настоящее художественное открытие поэта. 

В самоизлияниях так называемых героев нашего времени их откровенность дана на уровне цинизма, нутро предельно обнажено, искажены понятия и представления о добре, ибо продали душу дьяволу, запятнали честь, высшая их цель – стращать и насильничать, наживаться ради прожигания жизни, набивать карманы без зазрения совести. 

Вклад Сабира в азербайджанскую литературу поистине велик, он  не только освоил, но и виртуозно реализовал символику поэтических фигур, сложнейшую метрику аруза, строящегося, как известно, на чередовании и комбинации долгих и кратких слогов, что придаёт стиху особую выразительность и музыкальность, когда причудливо сочетаются в произведении мелодии грусти и жалости, негодования и сарказма, минор и мажор. Это, кстати, затрудняет перевод Сабира на другие языки, можно даже сказать, что Сабир – из разряда непереводимых поэтов: смысл, содержание поддаётся переводу, а дух, мелодичность, боль, заключённая в них, подтекстовые интонации – нет или почти нет. 

Поэт довёл до совершенства азербайджанский язык, его образную систему, выявил неисчерпаемые возможности монологической формы, внутреннего монолога, широко использовал и собственно диалогические формы, уходящие корнями в традиции азербайджанской народной поэзии.

«Сабир» – один из многих псевдонимов поэта,  означает «Терпеливый». Были у него и другие псевдонимы: «Хоп-хоп» - птица удод, будящая людей на рассвете, очищающая сады от вредителей (узри и здесь метафору!), или «Смеющийся сквозь слёзы», «Впереди шагающий», «Закованный в цепи», «Человек с согнутой шеей», «Колеблющийся» итд, свыше пятидесяти псевдонимов, так что «терпеливость» – лишь одно из психологических его состояний, может, и не главное. 

Надо отметить, что ещё в юношеские годы, пусть в наивной форме,  он определил направленность своего творчества и весь последующий путь следовал ей: 

Стих – это жемчуг драгоценный, его не обесценю ложью. / Не жди похвал – не одописец! Мне льстить и угождать негоже. / Мой стих сатирою прольётся – пути иного быть не может. / Пусть мир услышит голос правды: мне истина всего дороже.

Интерес к Сабиру пышно расцвёл в советские годы, вызванный, разумеется, обстоятельствами объективного характера: велика была значимость сделанного поэтом. Но в оценках зачастую доминировали идеологические мотивы, гуманистическое  содержание его творчества умело и ловко привязывалось к потребностям социализма, поэт был объявлен чуть ли не родоначальником социалистического реализма в нашей литературе. Тема эта большая, затрону лишь одну грань вышеозначенной проблемы, а именно религиозную. 

Сабира в советские годы во что бы то ни стало хотели представить сотрясателем основ ислама и опирались при этом на множество стихов, где объектом сатиры были служители культа, мусульмане. 

Известно, что Сабир был верующим, и критика им всякого рода святош вовсе не означала отрицания самой веры, а была обращена против служителей, которые – тогда это было повсеместно на российском пространстве – использовали культовые сооружения, мечеть или церковь в корыстных целях, стремились держать прихожан в невежестве, выступали против просвещения народа. 

Что же касается «мусульман», кого часто сатирически изображает Сабир, то это слово употреблено не как обозначение верующих, а этнически, ибо имелись в виду азербайджанцы – сородичи, земляки. Вспомним одно из первых печатных произведений Сабира, его знаменитое К согражданам мусульманам и армянам, направленное против тех, кто разжигает вражду между азербайджанцами (в стихотворении  они даны как «мусульмане») и армянами, - пророческое и полное  надежд: 

Какой же дьявол злой стучится в братский дом?.. / Вот оглянись кругом: резня по городам, убийства и погром!.. / Всех сеющих вражду, всех сплетен звон прогнать! / Сабир, возьмись и ты тяжёлый сон прогнать!..  

А вот знаменитое стихотворение Боюсь! – Qorxuram!: 

Чертей вижу – не боюсь, хищного зверя вижу – не боюсь, льва-тигра вижу – не боюсь…, - перечисляется и то, и другое, и третье, и – неожиданное завершение: А увижу мусульманина (читай: сородича!) – о, как боюсь! как боюсь!

Социальный заказ во что бы то ни стало представить Сабира антиисламистом, поднять до уровня атеизма (как можно, чтобы социалистический реалист, как его спекулятивно пытались представить, был верующим человеком?!) породил, в частности, заведомое искажение смысла одного из выдающихся его сатирических произведений, направленного против ура-патриотов, - Millət gəlir! что означает Нация идёт! (под словом нация здесь имеется в виду ведомая отцами нации толпа, чернь, тёмная масса, в том числе власть имущие, общероссийские тоже,  занятые под шумок патриотических лозунгов всемировым разбоем), – в переводе на русский язык сатире было дано иное название Ислам идёт! и так она печаталась и перепечатывалась не единожды. 

При подготовке мной новой книги Сабира в престижной тогда серии  «Библиотека поэта», Большая серия («Советский писатель», 1983), мне пришлось вернуться к оригиналу, переосмыслив сатиру, попросту говоря, заново при живом тогда переводчике, не пожелавшим это сделать, переведя в духе, задуманном и мастерски воплощённом поэтом. Привожу некоторые её строфы:

Эй, не зевай! Раздавит конь! Народ лихой идёт! / На всю страну, из края в край, и шум, и вой идёт! / Плестись в хвосте удел других – вихрь огневой идёт! / Такая прыть, такой порыв – как на разбой идёт! / Эй, не зевай! Раздавит конь! Народ лихой идёт!

Всю нацию собрав в кулак, сумей её увлечь! / О благе ближних толковать да не скупится речь! / Привычны мы валить и бить, кромсать, топить и жечь! / И в кровь загнать коней своих, и головы отсечь! / Свобода? Равенство? Ну да: за строем строй идёт! / Эй, не зевай! Раздавит конь! Народ лихой идёт!

… И нам ли ныть и унывать? Гони, гони коней! / И с каждым годом наша мощь и наш порыв сильней! / Кончай о совести болтать – нужды нам нету в ней! / А что не так, судить не нам: Всевышнему видней! / Что слёзы лить, когда кругом весёлый той идёт! / Эй, не зевай! Раздавит конь! Народ лихой идёт!

… Не сыщешь трещинки в дому – неведом нам раздор! / И взяток не берёт никто: не пойман – и не вор! / И речи умные у нас, а не какой-то вздор! / И славит нации вождей подобострастья хор!.. / То не юнец, что несмышлён, - он с бородой идёт! / И, пасть разинув, то не волк, а муж хмельной идёт! / Он с виду ангел, два крыла, а с сатаной идёт! / Держи пошире свой карман, - отец родной идёт! / И в стужу лютую идёт, и в адов зной идёт!.. / Эй, не зевай! Раздавит конь! Народ лихой идёт!

Сабир – как, может быть, ни один другой сочинитель – сказал о собственном народе столько горького, так клеймил его пассивность, неразвитость и незрелость, рабскую психологию, что, казалось, это должно отвратить массового читателя от него. Многие годы думалось, что нет,  не отвратило! И находились доводы, что мы следуем по стопам цивилизованных народов, в творчестве великих сынов которых, - тут большой ряд, где Данте, Шекспир, Сервантес, Гоголь,  - чаша самокритицизма перевешивала чашу  самовосхваления, выдаваемого зачастую за патриотизм, и что именно этой трезвостью обеспечивается долголетие этноса, обретается подлинная национальную гордость.

Но… как мало сегодня у народов мира, и у нас тоже, самокритицизма. Ужели не модны нынче,  не нужны и перевелись и гоголи? и мирза-джалилы? и сабиры?.. – ряд снова нескончаем.

Вспоминаю, с какими неожиданными трудностями я встретился при издании книги Сабира: советская цензура – уже начал проявляться в многонациональной стране угар  этно-национализма – пыталась изъять всё антицаристское в поэзии Сабира, критику колониализма с его разжиганием национальных розней, грубым вмешательством с помощью казачьих сил в национально-демократические движения на Востоке,  сокрытием в Одессе бежавшего от народного восстания шаха, попыткой заполучить всё южное побережье Каспийского моря.

При этом, не скрою, меня  не покидает на нынешнем витке нашего развития и недоумение от того, что иногда приходится встречаться с попытками принизить значение Сабира в нашей духовной жизни, отказать ему в пророческом даре, свойственном каждому классику, предать его забвению. Это сказывается даже в том, как отмечается юбилей 150-летия со дня рождения… Я помню, даже участвовал полвека назад в организации его столетнего юбилея: съехались в Баку крупнейшие писатели мира! Гремел голос Назыма Хикмета в честь Сабира!.. Торжества в Москве!.. Медали, марки в связи с юбилеем. В этом ряду я бы назвал и забвение не модного, как говорится, Мирзы Джалила, или Мамедкулизаде, придумавшего с болью в сердце племя данабашцев, или, так сказать, телячьеголовых. 

Пишу эти строки и думаю: а знают ли на самом деле мои земляки, особенно нынешнее молодое поколение, творчество Сабира? 

Если помнят и знают – честь им и хвала, а если не знают, то пусть эти беглые заметки подвигнут их на освоение бесценного лингво-философского сокровища,  великого наследия Сабира, которое досталось нам даром, без, как говорится, материальных затрат, всяких иных наших усилий. 

Читайте и обогащайтесь духовно. 

Осмысливайте свою собственную гражданскую суть. 

Проникайтесь болью Сабира за свой народ. 

Думайте о том, что сделали или можете сделать во имя достоянной жизни народа.

Чингиз Гусейнов

Kultura.Az