Пол Маккартни поддержал Pussy Riot
В цивилизованном мире многие люди имеют право высказывать свое мн…
Почему-то именно перед этой стеной вдруг пришло прозрение. Скорее не стена, забор. Ограждение частного участка. Но забор был таким высоким и массивным, а участок таким большим, что забором не назовёшь. Именно стена. Стена-забор.
На Апшероне таких стен-заборов за последние годы выросло немало. Но почему-то лбом именно об эту стену-забор.
О стене придумано много метафор: «натыкаться на стены», «воздвигать стены», «пройти сквозь стены». Это не про кирпично-бетонные стены и не про наши твёрдые лбы. Про то, что происходит в наших головах. Что раскручивается, при мысленном соприкосновении со «стеной». Вот и у меня так с этой стеной-забором: мысленно наткнулся, неожиданно открылись какие-то клапаны, и стала раскручиваться цепочка мыслей-прозрений.
Мне разъяснили, это дома наших главных военных руководителей. Тех, кто по долгу службы, должен возвращать нам Карабах. Хотя всем понятно, есть у них другие, более важные, задачи. Им не до Карабаха.
Честно говоря, про Карабах даже не подумал. Совсем про другое, что не имело к Карабаху прямого отношения. Только опосредованное.
Так в чём же заключалось моё прозрение? Какая цепочка мыслей стала раскручиваться при виде этой стены?
Я не задавал себе наивный вопрос, «на какие средства?», не сокрушался по поводу алчности человека, не пылал классовой ненавистью, разрушить, отобрать, наказать. Моё прозрение было более спокойным, даже ироничным. Такая вот саркастическая ирония. Когда всё понимаешь, но ничего изменить не можешь.
Стену воспринял как вызов. Как знак абсолютной демаркации, между теми, кто пришёл к власти (законно или не законно, в данном случае, значения не имеет) и всеми остальными. Такие стены не воздвигают те, кто действительно воспринимает себя как исполнительную власть, т.е. как власть, исполняющая волю других. Их воздвигают те, для которых «власть» личная собственность. «Завладел», «владею», «буду владеть», и никому ничего не собираюсь отдавать. Поэтому и воздвигаю подобные стены.
Не будем обманываться, строить иллюзии. Конституция, выборы, парламент, заявления исполнительного секретаря правящей партии, демократическая риторика, время от времени амнистия для политзаключённых, и пр., пр., не должны вводить в заблуждение. Стена неприкосновенна, сменяемость власти исключена. Что до остального, подсказывает «стена», хотите диалог, пожалуйста. Можно обсуждать, например, условия капитуляции. Возможно, вам что-то удастся выторговать.
Оппозиция пусть обвиняет («пусть клевещет», как в одном старом советском анекдоте), недовольные могут оставаться недовольными, молодёжь пусть резвится в FS, пусть возникают различные там форумы интеллигенции и прочих маргинальных групп. Главное, чтобы стена оставалась неприступной.
Арабская весна, русские протесты, американские выборы, турецкие вызовы, Сирия, Иран, Израиль, и пр., пр., имеют значение только с точки зрения сохранения неприступности стены. Остальное не должно волновать. Мир для нас, а не мы для него.
Моё прозрение заключалось в том, что стена воздвигнута. Это, как говорят, медицинский факт. Сегодня (сегодня! сегодня!) она, действительно, неприступна. С этим необходимо считаться. Глупо это игнорировать.
Можно долго спорить о едином кандидате. Лучше единый кандидат, чем несколько. Объединение всегда полезно. Это означает, сумели договориться, нашли в себе мужество пойти на компромисс. Только не стоит надеяться, что единый кандидат окажется кандидатом реальным. Сменяемость власти сегодня исключена. Стена останется неприступной.
Действительно, необходимо артикулировать те или иные обвинения в адрес «власть имущих», в зависимости от того, какое место они занимают в политической и социальной структуре общества. Грубый классовый подход, чаще всего, оказывается безумным и бездумным. «Ночью все кошки серы» - плохой принцип. Чиновник есть чиновник, наёмный служащий, хотя бы по определению. Бессмысленно навешивать на него политические ярлыки. Только не следует надеяться, что точная артикуляция немедленно что-то изменит. Никуда не денешься, перед неприступной стеной легче кричать, чем артикулировать. С этим приходиться считаться.
Молодёжные организации могут быть и правые, и левые. Одни могут ратовать за то, что должно быть «много» государства, и обвинять наше государство в том, что вместо того, чтобы выполнять свои непосредственные социальные функции, оно транжирит государственные средства. Другие могут ратовать за то, что «чем меньше государства, тем лучше», и обвинять государство в том, что оно не стало гарантом создания конкурентоспособной среды. Но и те, и другие, и третьи, и десятые, не должны увлекаться безжалостной борьбой, будто перед последним препятствием. Забывая о существовании неприступной стены.
Можно организовать различные форумы, интеллигенции, профсоюзов, интеллектуалов, борцов за права человека, и пр., и пр. Занятие полезное и здравое, и для самих интеллигентов, интеллектуалов, и пр., и для общества в целом. Чтобы не забывало, что есть в нём и интеллигенты, и интеллектуалы, и профсоюзные активисты, и борцы за права человека. И не страшно, что власть всеми дозволенными и не дозволенными средствами, пытается опорочить всех этих интеллигентов и интеллектуалов. Не страшно, что все они перед всесильной властью выглядят сегодня (сегодня! сегодня!) маргиналами. Неизвестно, что произойдёт завтра, послезавтра, и кем окажутся сегодняшние маргиналы. Только не стоит наивно надеяться, что все эти форумы сегодня (сегодня! сегодня!) способны переломить ситуацию. Стена неприступна.
Может показаться, что я призываю к полной капитуляции. Убеждаю, что сопротивляться бессмысленно, поскольку силы не равны. Силы, сегодня, действительно не равны. Стена, действительно, воздвигнута на века. Но не в этом дело.
Глупо ломиться в открытую дверь. Не менее глупо лбом в наглухо закрытые двери. Неприступность стены неизменно влияет на растление нравов. Перед неприступной стеной больше нервических эскапад, бессмысленного размахивания руками, истерических выкриков.
Не следует капитулировать. Просто сегодня (сегодня! сегодня!) лучше отойти в сторону. Хотя бы, на несколько шагов. Тогда легче обозреть стену и соотнести собственные возможности с её неприступностью…
Скажу без ложной скромности. Вернувшись после созерцания этой стены-забора в свою однокомнатную квартиру, не испытал никакого унижения. Не сокрушался по поводу малости собственных сил. Ни капельки не сожалел, что выбрал такую позицию. Что некоторые из тех, кого ещё недавно морально поддерживал, понимая крайнюю узость их интеллектуальных возможностей, сегодня осчастливлены президентской стипендией. Ругал себя не за то, что не оказался на их месте (исключено), а за то, что не хватило душевных сил поздравить их. Что даже в моём возрасте, не хватает мудрости терпимее относиться к другим, как бы они не поступали. А в остальном, после обозрения стены наступило даже спокойствие…
Нас не мало, меньше чем хотелось бы, больше чем можно было ожидать, мы пишем, разъясняем, расследуем, развенчиваем, стараемся понять самих себя, стараемся, чтобы поняли нас другие. Нормально. Только хорошо бы признаться, какие бы усилия мы не предпринимали, как бы не расширился наш круг, мы, скорее всего, мы не станем критической массой, которая сможет разрушить неприступную стену.
Не станем «критической массой»? Все наши усилия тщетны? Следовательно, - постепенно разворачивается цепочка мыслей – цивилизованным способом неприступную стену не разрушить? Только революционным, когда общая ненависть может всех объединить?
Горькая мысль. Печальная. Действительно, нет повести печальнее на свете. Когда убеждаешься, что медленно, упорно, шаг за шагом, ступенька за ступенькой, по лестнице разума, а потом то ли малодушие побеждает, то ли вера в разум не успела окрепнуть, всё опрокидывается, и кубарем вниз. Не к природе, не к природному человеку, много ниже.
Жан-Жаку Руссо представлялось, что пока не поздно, необходимо возвращаться «назад к природе», все беды человека оттого, что оторвался от природы. Увы, увы. «Назад к природе» невозможно, естественного человека больше не существует.
Сколько раз было сказано, сколько раз ещё будет сказано, культура и человек, в сущности, синонимы. Оба они создания искусственные (внеприродные), и, поэтому, хрупкие и ломкие. Их приходится неустанно возделывать, и день, и ночь, и день, и ночь. Эта неустанная работа может давать сбои, и каждый раз будет давать сбои, когда человек, общество, будут пытаться обойти законы культуры, законы цивилизации. Поэтому назад «от культуры к природе» на деле означает назад к самому атавистическому в природе человека, провал в дикое подполье, в дикую бездну, в которой кончается «Homo sapiens», Назад к оргии разрушительных инстинктов, в которой выживает самый беспощадный, готовый с лёгкостью отринуть любые нормы цивилизации.
Формы стремительного падения назад, «от культуры к природе», могут быть разнообразными, но каждый раз они ужасают своей жестокостью.
… Совсем недавно мы узнали. Талибы отрезали головы 15 человек за то, что те позволили себе провести вечеринку. «Не смей смеяться, радоваться, танцевать, влюбляться», «не смей быть человеком», ты должен быть покорным, ты должен быть одноклеточным, ты должен быть зомби. Вот и вся религия.
Или другой случай.
В Дагестане смертницей убит авторитетный мусульманский учёный-суфий Саид Афанди, один из самых уважаемых людей всего Северного Кавказа. Он скромно жил в ауле. Принимал посетителей. Советовал. Осуждал насилие. Осуждал вахабизм. Стал для многих опасным, поскольку проповедовал победу духа над косной природой человека. «Шехидка» (не пора ли в нашем обиходе отказаться от этого сомнительного термина, в котором много агрессии, прячущейся под жертвенностью) притворилась паломником, безжалостно взорвала и себя, и суфийского шейха, и ещё восьмерых из тех, кто оказался рядом, включая 12-летнего мальчика…
Почему я вспомнил талибов, шехидку из Дагестана? Какое отношение они имеют к нам?
К сожалению, самое прямое.
Рядом с нами, буквально рядом, на той же улице, в том же доме, живут те, кто с одобрением относятся и к тем же талибам, и к той же шехидке. Они жаждут отмщенья, они ждут подходящего момента. В отношении к ним, действительно, необходимо чёткая артикуляция, какими бы искренними не были их призывы к социальной справедливости, к борьбе с коррупцией, и пр. Потом будет поздно. И многие робкие души будут сожалеть, что не смирились с неприступностью стены. Не спрятались в её удобной тени. А самые «умные» напомнят, «мы же вас предупреждали».
Назад «от культуры к природе», если иметь в виду «неприступность стены», означает, что те, кому удастся её проломить, окажутся не новыми левыми, тем более, не новыми правыми, а старыми-новыми варварами, не обременёнными никакими нормами цивилизации.
Конечно, можно эпически отмахнуться, история всех рассудит, даже если ринуться в пролом самые радикальные, у которых ни разума, ни морали. В конце концов, сами себя исчерпают. Человек разумный это не только умные книги, умные беседы, но, прежде всего, победа разума перед пропастью, когда всеобщее безумие кажется непреодолимым.
Человека, человечество, хоронили не раз, и не два, апокалипсиса в объявленные сроки ожидали со смутной тревогой, но что-то каждый раз мешало апокалипсису состояться. Часто повторяю слова неизвестного мне Эдуарда Кранка: «Кто дал мне такую бездонную фору, что играя с судьбой в его звериные игры, никак не могут проиграться в пух».
Кому-то по душе, что «кто-то дал», отсюда в нас (в каждом из нас ?!) божественная искра, кому-то по душе, вечный мессия, который приходит в своё время, чтобы вывести нас из пустыни отчаяния, кто-то справедливо заметит, что мессия способен воздействовать только на тех, кто изначально способен услышать, кто-то останется вечным скептиком, хотя именно разумный скепсис оградит его от вседозволенности, кто-то согласится с известным утверждением «верую, потому что бессмысленно». Не мне судить, хотя каждый раз удивляюсь этой «форе» самому себе, и не могу найти объяснения.
Одним словом, не надо думать, что человек, или народ, безумцы или самоубийцы, старые-новые варвары не потащат всех за собой в пропасть. Всё это так, но это с точки зрения «истории, которая всех рассудит» в Большом Времени, а мы с вами живём не в Большом, а в реальном времени. И в этом реальном времени безумие может коснуться не только меня самого (не самое страшное), но моих детей и внуков. А это, признаюсь, моя ахиллесова пята (может быть, это и есть моя ментальная метка азербайджанца), из-за которой начинаю терять рассудительность, выдержку, умение правильно артикулировать происходящее.
Но если исключить «ахиллесову пяту», которая многих из нас вынуждает торопиться, суетиться, нервничать, осознание сегодня (сегодня! сегодня!) неприступности стены, как не парадоксально, должно всех нас успокоить.
Не будем торопиться. Наступает, наступило, время собирать камни. Огромная, трудная, во многом рутинная, работа. За мыслимый исторический период придётся догонять другие народы, в интеллектуальном плане ушедшие далеко вперёд. Не будем жаловаться, великое благо жить, когда наступает время собирать камни.
Скажу больше, нет ничего лучше Времени Собирания Камней. Потом, как правило, наступает отрезвление, огорчение, просто разочарование и отчаяние. Ведь человек не довольствуется собиранием камней, он невольно строит утопии. А утопии свидетельство того, что избежать тупиков нашего сознания, как правило, не удаётся. Всегда хочется больше чем нужно, больше чем стоишь. Так что возблагодарим время собирания камней.
Только бы, не успев подобрать с земли очередной камень, не торопиться бросить его в ближнего своего…
P.S. Много лет, преподавание различных дисциплин, так или иначе связанных с культурой, начинал с разъяснения метафоры, которую для себя называл «метафора стены».
«Стена» - создание рук человеческих. Поэтому она не «природа», а «культура».
Она, кажется, вечной, но это совсем не так. Оставьте ее в покое, без человека, без его усилий, и она, рано или поздно начнёт разрушаться. По природному измерению «медленно», по культурному измерению, « всего пара поколений». Стена перестанет быть «стеной», и превратится в камень, песок, глину.
Но человек, человеки, которые придумали и соорудили стену, не дают ей разрушиться, не позволяют превратиться в камень, в песок, в глину. Защищают стену и самих себя, создавших эту стену.
Такой вот пластический образ: падающая стена и подпирающий её человек.
Образ этот можно распространить на всю культуру. Вся она, в силу искусственности, в силу хрупкости и ломкости, «падающая стена», которую люди, человечество, поддерживает, не дают ей разрушиться. Чтобы не разрушиться самим в качестве культурного человека.
Но может случиться – и случается сплошь и рядом – что один человек, другой, третий, решат для себя, ничего не случится, если я, мы, отойдём в сторону, перестанем подпирать вечно «падающую стену». И отходят. У оставшихся сил всегда хватает. Подчёркиваю «всегда», хотя тупики сознания рождают эсхатологию и прочие апокалипсические видения: вот-вот «падающая стена» накроет всех.
Стена остаётся «стеной», культура «культурой», человек «человеком».
Те, которые отойдут в сторону, могут посчитать себя умными и предприимчивыми. Обманули наивных. Взвалили на них бремя «падающей стены». Только потом, почему-то, постоянно жалуются на неврозы, если не на депрессию. Озлобляются на весь мир, и на самих себя.
Во всех случаях, выбор всегда за нами. Остаться у «падающей стены» или отойти в сторону.
Две метафоры стены, «падающая» и «неприступная», если поставить их лицом к лицу, заставить допрашивать, допытывать, просвечивать, облучать друг друга, обнаружат, на мой взгляд, множество любопытных смыслов.
И о том, что происходит в мире, и о том, что происходит буквально рядом с нами, в нашем доме, в нашей семье, в нашей стране.
Проф. Рахман БАДАЛОВ
Kultura.Az
